Развод в 40. Другая семья - стр. 16
Но я в итоге добиваю это несчастное резюме и в третьем часу ночи валюсь в постель.
Утро наваливается со всей своей безжалостностью.
Именно в этот момент, когда будильник разрывается над ухом, а яркое солнце слепит даже через закрытые веки, я отчетливо понимаю – я сова.
Самая настоящая, которая ненавидит утро и ранние подъемы.
И мне для этого понадобилась всего одна полусонная ночь за компьютером.
Удивительно, что бессонные ночи с Кирой не оставили такого ощущения.
Я кое как нащупываю телефон, а он словно предательски убегает от меня по прикроватной тумбочке.
Мне совершенно некогда играть с ним в догонялки – мне бы доспать хоть пять минуточек еще.
Но телефон будто знает о моих скрытых желаниях и нарочно не дается в руки.
Заканчивается все тем, что я его сталкиваю на пол, и защитное стекло на экране прорезывает длинная, извилистая трещина.
– Ну, прекрасно, – бормочу я, с трудом разлепляя глаз. – Отличное начало дня.
Свешиваю с постели ноги и задумчиво изучаю пол.
Хочется спать.
Но я – мама, а это значит, что сон в наименьшем приоритете.
Киру надо будить, кормить и отправлять в школу.
Жизнь должна двигаться своим чередом, а ребенок – продолжать получать образование.
Благо, что скоро начнутся каникулы.
Перед тем как начать готовить завтрак, я открываю ноут и проглядываю почту – перед сном, я закинула резюме в десяток компаний и уже готовлюсь выбирать лучшее предложение.
«Нет новых писем»
Насмешливо говорит мне ноут.
Хмурюсь и захлопываю его – наверное работодатели тоже еще не до конца проснулись. Нужно дать им немного больше времени, прежде чем они начнут состязаться между собой за такого ценного сотрудника, то есть меня.
Хотя какая-то рациональная частичка сознания все же зудит о том, что нужно будет откликнуться на большее количество вакансий – так, хотя бы на всякий случай.
Этим я и займусь, как только выпровожу Киру из дома.
Быстренько умываюсь и готовлю тесто для оладушков – с любимым Кириным вкусом – банановым.
Очень хочется для дочери создать максимальное тепло и уют – не представляю, каково ей пришлось.
Тут же вспоминается компашка взрослых, которая обсуждала наши с Костей личные дела со смехом и шутками. И все это слышала Кира!
Хмурюсь и стискиваю зубы.
Ладно, плевать на них – недалекие люди, для которых чужое горе и сложности только повод посплетничать и позубоскалить.
Однако об этом стоит подумать серьезнее – вдруг Киру начнут дразнить в школе? Или смеяться? Или еще что-то из «мира взрослых» просочится и окажет на нее эффект: учителя, родители одноклассников…
До вчерашнего дня я думала, что у Киры отличные школьные друзья.
У нее спокойный и мягкий характер, но дети к ней тянутся. Она, наверное, постоянный гость на каждом из дней рождения.
Надеюсь, мои страхи напрасны, но поговорить с дочерью как-то нужно будет – подготовить на всякий случай.
Только как это сделать – я слабо представляю.
Интенсивно размешиваю тесто – будто хочу выместить на нем свое раздражение и поглядываю на часы.
Ставлю две сковороды на огонь и, отправив жариться первую порцию, иду будить Киру.
Приоткрываю дверь в комнату дочери и застываю – маленький калачик под одеялом лежит повернувшись к стенке.
Что же ты наделал, Костя…
В душе поднимается такая кипучая волна ненависти к мужу, что хочется закричать.