Развод. У тебя есть дочь - стр. 3

— Не знаю.

— А это? — показывает на зимнюю долину.

— Не знаю.

— Я тоже умею рисовать, — оглядывается, но тут ее внимание переключается на картину с рыжим котом у вазы с фруктами. — Котик. Хороший котик.

Через минуту она расхаживает по лифту вокруг меня, глядя под ноги.

— Кто-то же все это нарисовал… Но кто? — останавливается и смотрит на меня. — И чей это котик? Я люблю котиков, но мама не разрешает их гладить,, потому что они грязные и больные.

Вот тут я не выдерживаю. Выхватываю телефон из кармана и быстро щелкаю Аню на камеру.

— Что ты делаешь?

— Сфотографировала тебя, — едва слышно отвечаю я, а сердце скачет дикими прыжками к глотке.

— Зачем?

— Надо, — касаюсь экрана и отправляю фотографию Руслану. Без пояснений и вопросов. — Надо, Аня, надо.

— Покажи, — тянется к телефону. — Хочу посмотреть. Я красивая?

3. Глава 3. А кто он?

В эфире тишина на снимок.

Две бледные галочки говорят, что фотография не просмотрена. Жду еще секунд десять.

Аня тем временем разувается, снимает пальто, прячет в рукаве шапку, серьезно насупившись, и смотрит на меня.

Забираю ее пальтишко, прячу в шкаф и сама разоблачаюсь. Аня терпеливо ждет.

Странный ребенок.

Я помню своих в пять лет, и они вели себя иначе.

Она неожиданно наклоняется к моим туфлям и ставит их рядом со своими ботиночками на одной линии.

— Вот так.

Распрямляется, и мы несколько секунд смотрит друг другу в глаза. Трет нос и отводит взгляд.

На комоде вибрирует телефон, и я вздрагиваю.

Самый лучший муж: Давай только без глупостей. Я скоро буду.

Я торопливо печатаю: “Значит это и правда твоя дочь”.

Аня тяжело вздыхает.

Я выключаю телефон и шагаю в сторону гостевой уборной:

— Идем руки помоем.

В стрессовых ситуациях меня никогда не кроет дикими эмоциями, слезами или паникой.

Потом нагонит. Я это знаю.

— Ладно… — молчит пару секунд и шепчет. — А еще я писять хочу…

Закусываю губы и киваю.

Как же так вышло?

Я должна сейчас не спеша идти прогулочным шагом на маникюр, наслаждаться первыми холодами и слушать музыку со стаканчиком горячего кофе в руках.

На автомате подхватываю низкую скамеечку, что стоит у унитаза, ставлю перед раковиной и поднимаю на нее Аню.

Закатываю ее рукава.

Включаю воду, проверяю на температуру и сую в ее ладошки мыло.

А затем шокировано отступаю от нее к двери уборной.

Я также поступала со своими детьми, когда они были маленькими. И я все действия повторила неосознанно и с чужой девочкой.

— Что? — Аня смотрит на меня через отражение зеркала и намыливает руки.

Роняет мыло, ойкает и сосредоточенно ловит его в раковине.

Из прихожей доносится звук настойчивой вибрации, а меня накрывает волна слабости и жара. От макушки до пят.

Но не того жара, что просыпается от поцелуев и неги в мужских объятиях.

Этот жар приходит вместе с паникой.

Вибрация замолкает и вновь нарастает.

Аня хватает мыло, возвращает в мыльницу и ополаскивает ладони. Потом тянется к крану и закрывает воду.

Неуклюже срывает полотенце с крючка на стене и вытирает руки.

Смотрит на крючок, на полотенце и вздыхает, понимая, что у нее не получится повесить обратно.

Она складывает полотенце и кладет на бортик раковины.

Подозрительная аккуратность. Будто выученная наказаниями и ремнем.

Аня соскакивает со скамейки, и выхожу из уборной:

— Идем.

— Я вам не нравлюсь?

Оглядываюсь. Заправляет волосы за ухо и моргает.