Развод. У тебя есть дочь - стр. 20
— Как тебе удается пробивать дно за дном, мой милый? Ты еще и нашу дочь во все это втянул, — запрокидываю голову и прижимаю затылок к стене, прикрыв глаза. — Господи… — смеюсь. — У меня нет слов.
— Он обещал… — сдавленно отзывается Анфиса. — Обещал, что такого не произойдет…
— А еще твой папа мне обещал быть со мной и в горе, и в радости, — устало вздыхаю я. — Обещал быть верным. Да и ты сама много чего обещала мамуле, да? Например, быть честной. И нет, Анфис, это не твой папа притащил девочку ко мне. Он бы сдержал свое обещание, но его переиграли.
— Мам…
— Я хочу верить, Анфиса, что ты сама не окажешься в такой ситуации, — отталкиваюсь от стены и выхожу из кухни. — И думаю, что твой папа сам бы не хотел себе такого зятя, как он сам. Тут же никаких культурных слов не хватит.
16. Глава 16. Кусай
— Мам… — в гостиную заглядывает Анфиска.
Я откладываю телефон.
— Что ты делаешь?
— Планировала звонить и отменять годовщину свадьбы, — убираю волосы за ухо.
— Мам… — проходит к дивану и садится рядом.
Глаза красные, щеки бледные.
— Что? — спрашиваю я. — Или ты считаешь, что годовщину надо провести?
— Мам…
Всхлипывает, вытирает слезы и сипит:
— Прости меня… Я не хотела, чтобы все так вышло…
— А как ты хотела?
Я не чувствую обиды или злости на Анфису. Она не перестала быть моей дочерью, которой я вытирала нос, баюкала, радовалась первым шагам.
Я пребываю в усталости и недоумении, как я могла все проморгать?
— Мам, я просто очень испугалась тогда…
— Испугалась и решила, что это отличный вариант из папы подарки потянуть? — я задаю вопрос без ехидства или гнева.
— Мам, мне было пятнадцать лет.
— Да, я помню твои пятнадцать лет, — киваю. — Было весело, да.
— Мам, я не знаю, как так вышло… Я была очень зла на папу… И страшно… Я не знаю, — накрывает лицо ладонями. — Я хотела все рассказать, но… у нас уже все было хорошо, мам.
— Как ты узнала?
— Случайно, — судорожно шепчет в ладони. — Я хотела угнать его машину, — заикается почти на каждом слоге. — Папину машину…
— Что? — охаю я. — Угнать машину?
— Я ключи стащила, села и полезла в бардачок, а там… бумажки какие-то… я хотела их закинуть обратно, но вчиталась, а этот тест на отцовство… Мам, я несколько дней молчала, следила за ним, а затем словила на телефонном разговоре, в котором он говорил, что будет обеспечивать деньгами… — плечи дрожат и голос становится тише, — мам, тут меня понесло… Да, мам, — смотрит на меня, — я пошла на шантаж. И сказала, что все эти бумажки сфотографировала и что у меня есть доказательства. Но я ничего не фотографировала. Это само вылетело… мам… Я хотела все это остановить, но у меня не получалось, а потом я поверила, что все позади…
Притягиваю ее к себе, обнимаю и прижимаюсь виском к ее макушке. Она пахнет моим парфюмом, который я придумала лично для нее. Немного вереска, скошенной травы и чуточку сладкого меда.
— Прости, мама…
Сложная девочка. И всегда такой была. Громкой, требовательной и ревнивой.
— Анфис, я тебя люблю, — шепчу в ее висок. — Люблю.
А что я могу сделать? Люблю. Я ее родила. Маленькую, сморщенную и крикливую. Я кормила ее грудью. Я тискала ее, щекотала, поднимала из луж при истериках, мы с ней гоняли голубей, рисовали… И нет ничего хуже, чем жить во лжи и знать грязную тайну человека, которого ты любишь.