Развод. Ты разрушил нас - стр. 42
— Благодарю, Иман.
— Сегодня я разговаривал с твоим боссом.
— Евгений звонил мне, — киваю. — Мы остановились на том, что я проведу тут свадьбу и вернусь в город. Буду заниматься твоим проектом.
Сегодня с боссом у меня случился нелегкий разговор, но Женя сам виноват во всем. Иман — тяжеловес, с ним бессмысленно бороться.
— Я хочу, чтобы ты прилетела в Дубай, — ставит меня перед фактом.
— Я планировала туда отправиться за неделю до мероприятия, — киваю и делаю глоток вина.
— Как ты смотришь на то, чтобы прилететь раньше? — окидывает меня пронизывающим взглядом. — Я бы хотел показать тебе город.
— Я подумаю над твоим предложением, — опускаю взгляд.
Все-таки Амаев явно не простой мужчина, и этот приезд к чему-то обяжет меня.
У Имана звонит телефон, он извиняется и выходит.
Как только его фигура скрывается за дверьми, на пустой стул садится другой мужчина.
— Над каким предложением ты собираешься подумать? — спрашивает Кирилл с нотками ревности.
Выгибаю бровь:
— Ты сейчас серьезно? — откидываюсь на спинку стула. — Кир, это переходит все рамки приличия. Ты преследуешь меня?
На бывшем муже черные брюки и белая рубашка, которая плотно облегает широкие плечи. Невольно сравниваю. Кирилл выше Имана, но не такой плотно сбитый, как чеченец. И взгляд… то, как смотрит Кир, — это взгляд собственника, который не намерен делиться.
— Так не пойдет, Кирилл, — говорю серьезно. — Я пытаюсь начать жить без тебя. Тебе не кажется, что я имею на это право? Как я смогу это сделать, если каждый раз буду ждать твоего появления, будто ты черт из табакерки? Ты больше не мой муж, а я не твоя жена. Я прошу тебя, Кир, отпусти меня. Отпусти себя. Все, что ты делаешь, бессмысленно.
Кирилл смотрит на меня внимательно, я вижу, как гаснет его взгляд. Прости, родной, но все, что я сказала, — правда. Нам пора отпустить друг друга.
Я жду, что он начнет спорить, но вместо этого он говорит:
— Помнишь наше первое свидание? — улыбается печально. — Ты пришла на него такая красивая, а я не знал, что сказать тебе. Дурак, я даже не сделал тебе ни одного комплимента, не сказал, как ты прекрасна.
Я не могу это слушать, но сижу, словно прикованая к стулу. Глаза начинает печь, а Кирилл продолжает:
— У меня тогда не было бабок, и я повел тебя гулять в парк, помнишь? Мы катались на аттракционах, будто нам по четырнадцать. А еще тир… смешно, да? Ну какой тир? Ты в розовом легком платье и на каблуках. Я был таким дураком, Ксюш, — опускает голову и качает головой.
В груди кровоточащая дыра, глаза наполняются слезами.
— Надо было занять деньги и сводить тебя в приличный ресторан, а вместо этого я купил тебе розовую сахарную вату. Господи, какой идиотизм, — усмехается надрывно.
Голос подводит Кирилла, он начинает дрожать.
— А потом мы зашли в какую-то забегаловку и объелись там блинами. Черт, я даже не помню, спросил ли потом, понравились ли тебе они. Ксюш, было хоть немного вкусно?
Из моих глаз вырываются слезы и стекают вниз, теряются в губах.
— Я не хотел отпускать тебя домой. Боялся, что если перестану держать твою руку, то ты больше никогда не вернешься ко мне. Потащил тебя гулять на набережную. Помнишь, там бабулька сидела, продавала самодельные букеты?
Зачем он делает так больно? Почему так жесток со мной?
— Я у нее купил букет ландышей для тебя, — смотрит на меня так пронзительно, что сердце сжимается до крошечных размеров. — Дурак. Надо было купить букет роз. Но не красных, нет. Ты не любишь этот цвет. Белых или розовых. А я, придурок, всучил тебе эти крошечные ландыши.