Развод. Ты предал нашу семью - стр. 7

— Оставь меня, — провожу ладонью по лицу, пытаясь стереть с себя напряжение и страх за будущее. — Я не готова сейчас к разговору, вопросам и ответам. Иди к детям. Я… хочу побыть в тишине, Глеб. Уж на это у меня есть право сейчас? Мне смотреть на тебя сейчас больно и тошно, — выдыхаю и рычу. — Меня буквально мутит от твоей рожи, Глеб.

А затем я замираю, как и мой бледный муж. Шестеренки в голове скрипят, потом резко проворачиваются, стирая зубчики, и я медленно выдыхаю в попытке осознать реальность.

— Глеб, оставь меня, пожалуйста, — хрипло шепчу я.

Мозг уже не просто булькает, а плавит череп.

— Что случилось? — тихо спрашивает Глеб.

А я не шевелюсь с широко распахнутыми глазами, прислушиваясь к слабой тошноте, и я ее узнаю. Я родила трех детей.

И я планировала только трех. Два мальчика и девочку.

Я ведь сижу на таблетках. И я ни разу не пропускала прием.

Ну, может, пару раз позже их глотала, когда выматывалась на работе и с детскими разборками, кто кого обидел.

Нет. Я не могу быть беременной. Не сейчас. Это подстава. Это подлость. Дайте мне разобраться для начала с изменой мужа, и только потом бейте по голове второй раз.

— Нин, — Глеб касается моей руки, а я ее одергиваю и прижимаю к груди.

Он об этом не узнает. Никто не узнает. Потому что… потому что я планировала только троих детей.

— Дай мне побыть одной, — цежу сквозь зубы. — Ты сказал мне достаточно.

— Понял, — Глеб встает и шагает к двери. — Да, тебе надо эту новость переварить.

Не буду истерить и паниковать. Тошнота может быть просто тошнотой.

— Глеб, что случилось? — слышу за дверью встревоженный голос Гали, нашего семейного доктора. — Ты что тут такой бледный стоишь? С Ниной что-то? Господи! Да что ты молчишь?!

6. Глава 5. Я ему надоела?

— У тебя давление низкое, — Галя хмурится на циферблат манометра, а после вытаскивает из ушей стетоскоп.

Я пялюсь на люстру.

Меня все еще тошнит.

— Нин.

— Что?

— Какие еще жалобы?

— Никаких.

Галя стягивает манжету тонометра с моего плеча и вздыхает, ожидая, когда я заговорю, но я молчу и продолжаю пялиться на люстру.

Белые лепестки из тонкого стекла, золотая каемка по краю. Я с Глебом несколько часов выбирала эту люстру.

Галя смотрит на Глеба, который стоит у двери привалившись к стене плечом.

— Отключилась на несколько секунд, слабость, — отвечает тот.

В некоторых моментах я дотошная и противная, но у Глеба иммунитет к моим капризам. Он всегда спокоен. Я могу по всему городу его гонять в поисках идеального пледа в спальню, а он не психует и не ищет отговорок, чтобы слинять.

И только с очень близким и любимым человеком можно быть таким спокойным, как удав и не раздражаться на вопрос, какая расцветка лучше. Терракотовая или оранжевая.

Я его достала?

Я ему надоела?

Я задушила его бытом?

Он перестал чувствовать себя рядом со мной мужчиной?

Он соскучился по девичьему восторгу, которое очаровывает многих мужчин после сорока?

У него кризис среднего возраста?

Он устал от того, что он муж и отец, и он захотел легкости, по которой каждый из нас тоскует после определенной границы прожитых лет?

Некоторых мужчин после сорока косит либо внезапная смерть либо женщины. Молодые, красивые, свободные и легкие.

Мой муж жив, и здоров, как племенной бык. Он следит за питанием, за режимом сна, занимается спортом и утренними пробежками. И его кинуло не к костлявой, а к юным и красивым.