Развод с неверным - стр. 19

— У… большой. Не в каждом ломбарде найдется сумма для выкупа. Спрошу у водителя, может, он посоветует какой-нибудь крупный филиал.

Ломбард, в который мы приезжаем, работает при антикварном магазине.

— Сколько вы дадите за этот бриллиант? — передаю подвеску оценщику. — Цепочка из белого золота, ее тоже забирайте.

Мужчина исследует мой камень.

— Ну какой же это бриллиант? Стекляшка.

Ошарашенно переглядываемся с подругой. То есть Слава продал мой драгоценный камень, а взамен подсунул подделку?

— Даже не пытайтесь нас надурить! — подключается Рита. — У вас будут проблемы.

Мужчина как-то равнодушно пожимает плечами, затем наливает в стеклянный бокал воду из кувшинчика и ставит стакан на стойку перед нами. Берет мою цепочку и погружает в воду.

— Что вы видите? — спрашивает он.

— Камень, — немного ворчливо фыркает подруга.

И тогда оценщик достает одну из подвесок из ассортимента ломбарда и тоже погружает ее в ту же воду.

— А теперь? — И камень удивительным образом будто растворяется в воде. Невероятно. Нам остается только удивиться. — Вот это настоящий бриллиант. Так кто кого пытается надурить? — вопрошает риторически мужчина.

— Цепочка хотя бы золотая? — грустно вздыхаю я.

— Да, ее я могу принять. Но стоимость, разумеется, будет гораздо ниже ваших ожиданий.

— Хорошо… — соглашаюсь обреченно.

После измены муж в моих глазах упал на дно.

Я искренне думала, что ниже поступка он совершить не может. Но снизу постучали…

10. Глава 10

Из ломбарда мы с подругой выходим молча.

У меня нет слов, а Рите добавить нечего.

И это она еще не знает, что ее подвески с настоящим бриллиантом у меня тоже уже нет. И ладно бриллиант, но украшение было мне дорого как память.

По пути домой мы не проронили ни слова.

Лишь когда подъезжаем к особняку, тишину прерывает звонок моего телефона.

Со мной хочет связаться свекровь.

Я ничего не имею против нее, однако то, что она мать Славы, теперь набрасывает тень в мое к ней отношение. Вроде бы понимаю, что это разные люди, а все равно испытываю неприязнь. И общаться с ней совершенно не хочу.

По-любому будет снова говорить, какой ее сынок хороший и непорочный, а все, что произошло в ресторане, — лишь спектакль.

Я сбрасываю звонок и выхожу из машины, но женщина снова звонит.

— Да, Алевтина Тимофеевна, — все-таки недовольно отвечаю я.

А смысл любезничать? Я не хочу больше иметь общих дел ни с кем из их семейки.

Однако всхлипы, громкие вопли и рев свекрови вынуждают меня вникать.

— Дочка, беда! — орет она. — Славочка умирает! Что же делать, дочка? Если сын умрет, я этого не перенесу! — и снова рыдает.

Я пытаюсь уточнить, что случилось, но она только визжит что-то о первой городской больнице.

— Что там? — спрашивает Рита.

— Я сама не поняла, но, кажется, у Фролова все плохо. Он попал в больницу, и мне нужно туда приехать.

— О, господи. Я с тобой!

Конечно, мне будет лучше, если подруга поедет со мной, но Рита сейчас на первых месяцах беременности, и я не могу быть настолько эгоисткой чтобы тащить ее больницу, тем более к Славе.

— Нет, останься дома. Ты и так сегодня по моим делам моталась, устала, наверное. Я тебе позвоню, как только все выясню.

— Как скажешь, — нехотя соглашается она, — тогда поезжай с нашим водителем…

По дороге в больницу мне становится жутко.

Дело даже не в Славе. Жутко от того, как я вдруг стала к нему относиться.