Развод. Предатели - стр. 8
Она сразу заткнулась и нахохлилась, как воробей. Для нее авторитет отца всегда был непререкаем. Папина дочка.
— Этот разговор состоялся бы в любом случае, Вер. Не сегодня, и не в такой напряженной обстановке, но в ближайшие дни точно. Тянуть больше смысла нет.
И правда. Нет никакого смысла оттягивать неизбежное.
— Что за женщина была с тобой вчера?
После некоторой заминки муж ответил:
— Ее зовут Вероника.
— Вероника…а дальше? — мне было страшно услышать, что еще он скажет про темноволосую девицу, которую так томно придерживал вчера за обнаженную спину, но я ждала его слов. Ждала и умирала.
И тут снова влезла Марина:
— Это Вероника Майская!
— И что?
От моего искреннего недоумения дочь попросту взорвалась:
— И что?! Мама, она актриса! Ее сериалы все рейтинги бьют! А ты не знаешь?
А еще, память подсказала, что она снималась в рекламе гелей для душа, сверкала голыми частями тела и изображала райское наслаждение на камеру.
И тут же что-то гадкое, мерзкое, сидящее глубоко внутри меня, начало нашептывать: он видел это тело без полотенец и цензуры. Он видел ее лицо, искаженное истомой и настоящим удовольствием…
— Какое мне дело до ее рейтингов?
При этих словах Марина вспыхнула, но напоровшись на тяжелый взгляд отца, продолжать не стала.
Зато продолжила я:
— Ты с ней…
Не смогла закончить фразу.
Ты с ней спишь? Встречаешься? Планируешь провести остаток жизни? Какой из этих вопросов я должна была задать своему мужу прямо сейчас? На этой кухне, в присутствии наших детей?
Муж не стал отпираться. Не стал юлить, извиняться, жалеть. Он просто сказал:
— Да, я с ней. И вчера я сделал ей предложение.
Это какой-то бред. Дурной сон, который никак не закончится.
Ведь не бывает такого, чтобы вчера все нормально — обычная семья, со своими хлопотами и проблемами, а сегодня все слилось в мусорное ведро, муж превратился в циничного монстра, а дети спокойно сидели рядом и не видели в этом ничего странного или страшного.
— Насколько мне известно, многомужество в нашей стране запрещено законом. И делать предложение другой женщине, при живой жене, как минимум…невежливо.
— Поэтому мы сейчас здесь и собрались. Я развожусь с тобой, Вер. Документы уже готовы.
Меня будто ударили. Сильно-сильно, прямо в солнечное сплетение. Лишая возможности дышать, шевелиться, жить.
Отчаянно захотелось присесть, но на моей половине кухне не было стульев, а подходить ближе к тем, кто так хладнокровно пытался меня убить – страшно.
Рядом с ними я почувствовала себя не просто одной и на темной дороге, а совершенного голой где-то в районе северного полюса.
— Надо же…какой быстрый.
— Ты не думай, что мне легко далось это решение. Это было непросто, но…
Я перебила его:
— Сколько ты уже с ней?
— Какая разница, Вер?
— Сколько. Ты. С ней?!
— Зачем тебе это? — мрачно спросил муж.
— Я хочу знать, сколько времени ты меня обманывал. Сколько времени вы все меня обманывали.
Дети сидели, как мыши, загнанные в угол. Съежились и, кажется, даже не дышали. Им было неудобно, стыдно, и они бы с радостью оказались в любом другом месте, а не здесь, и в то же время я чувствовала, что они на стороне отца. Не на моей.
Никаких «папа, как ты мог?» не прозвучало. Они просто отводили взгляды в сторону и молчали. Потому что для них это не сюрприз. Они все знали. И принимали, как должное.