Развод. Предатели - стр. 11
Надо же, как хитро все вывернул.
— И ты говоришь про совесть? — изумилась я, — ты?! Человек, который…
Он вскинул ладонь, обрывая меня на середине фразы:
— Давай без оскорблений. Я понимаю, тебе все это не слишком приятно, но ситуация сложилась так, а не иначе. И теперь нам всем надо выйти из нее с наименьшими потерями.
Теряла здесь только я. И речь не о деньгах, домах и прочих благах, которые были в моей жизни. Речь о самой жизни, о том, что прямо сейчас без анестезии эти люди пытались ампутировать мне сердце.
— Не переживай о потерях, — горько усмехнулась я, — можешь ставить все себе. Мне не нужны ни твои деньги, ни что-то еще.
— Так не пойдет, Вер. Уйти с гордо поднятой головой и дырой в кармане я тебе не позволю. Не хватало еще чтобы меня обвинили в жадности, или в том, что я обделил мать своих детей.
— Ах, вот оно что… Хочешь выглядеть красиво в глазах окружающих? Никто не любит подлых крыс, так ведь, Ланской? Отсюда такой аттракцион щедрости?
— Думай, что хочешь. В любом случае я хочу, чтобы ты знала. Все нажитое за эти годы достанется нашим с тобой детям. Недвижимость распределена, депозиты тоже. В бизнесе выделены доли каждому из них. Так что можешь не переживать, что Ника как-то будет их ущемлять или претендовать на их имущество. На новую жену я заработаю отдельно.
Новая жена — как чудовищно это звучало из уст человека, с которым я прожила большую часть жизни. Как цинично. И как больно.
— Давай попытаемся не расстаться врагами. Ты должна понимать, что делить нам нечего. Дети уже выросли. Влад давно выпорхнул из-под родительского крыла, Артем тоже взрослый…
— Марине еще нет восемнадцати, — напомнил сын.
— И что? День рождения через полгода, — тут же вскинулась она, — я имею право выбирать с кем из родителей оставаться!
Что подсказывало, что выбор будет не в мою пользу.
10. Глава 2.6
Где же я провинилась, что меня так сильно наказывала жизнь? Что я сделала не так? Когда? Ведь все для них. Душа, сердце в раскрытых ладонях. Почему теперь это казалось таким жалким и никчемным? Никому не нужным.
У меня не было ответа на эти вопросы. У меня ничего больше не было.
По щекам покатились слезы. Дышать и то было больно.
Они все отвернулись от меня. Предали…
— О-о-о, — простонала дочь, — сейчас будет истерика.
Артем не выдержал первым. Вскочил со своего места и подлетел ко мне:
— Мам, ну прекрати, — обнял меня одной рукой за плечо и прижал к себе. Впервые в объятиях родного сына мне было холодно, — это же не катастрофа. Ну что ты? Ты же все равно самая лучшая, и мы тебя любим.
Не реветь. Держаться. Как угодно!
Я закусила щеку изнутри, пытаясь физической болью перебить душевную.
— Будем созваниваться, приходить к тебе по выходным. Ты будешь готовить свои фирменные пироги. Да, Марин?
Дочь коротко кивнула, но ни слова не сказала.
Коля отошел к окну и, заправив руки в карманы, напряженно всматривался в то, что творилось на улице. А я без отрыва смотрела на его напряженные широкие плечи и рассыпалась на никому ненужные осколки.
Что же ты наделал? Как ты мог так поступить со мной?
— Ты теперь вообще солидной дамой станешь, — пытался шутить Тёма, — с деньгами, с квартирой, со своей клиникой. Просто бизнес-леди! Уверен, отец и машину тебе с радостью отдаст. Бэху, например. Будешь рассекать, как королева.