Развод. Пошел вон! - стр. 37

Некогда мне слушать его сказки о том, как Кира пыталась помочь Вике. Я ее насквозь вижу. И в два счета выведу на чистую воду.

Сажусь в машину, отъезжаю от подъезда, беру с пассажирского сиденья телефон, читаю сообщение от Вики, и, не веря своим глазам, резко торможу посреди двора.

«Не надо писать заявление на Киру. Я на суде скажу, что семейную тайну мне рассказал папа».

Меня как будто только что облили ледяной водой.

— Что? — вырывается изо рта нервный смешок. Затем еще один, еще, и я истерически смеюсь на всю машину.

То есть Сергей попросил Вику написать мне сообщение, чтобы я не пошла в суд, и она согласилась сделать это ради… Киры?

Запускаю пальцы в волосы, сжимаю их у самых корней, и растерянно смотрю на двор.

Не понимаю, что происходит…

Они объявили мне бойкот?

Несколько минут сижу в машине и старательно пытаюсь не подпускать к себе новую волну отчаяния. Если она снова накроет меня с головой, как было вчера, то, боюсь, я из нее не выплыву.

Я должна бороться, а не рыдать, размазывая по щекам сопли.

Откладываю встречу с адвокатом, так как пока что совершенно не понимаю, как действовать дальше, возвращаюсь домой, сажусь за кухонный стол, и нервно стучу пальцами по столу.

Хотят, чтобы Кира избежала наказания?

Допустим.

Допустим, я не смогу доказать, что она рассказала моей дочери о том, что мы взяли ее из дома малютки. Но им не удастся заткнуть мне рот. Если не через суд, то другим способом спущу ее с небес на землю. Она будет умолять, чтобы я ее простила, и сама лично расскажет Вике о том, что я никогда в жизни не произносила слова: «Если моя дочь забеременеет, то я отправлю ее на аборт».

Все мои коллеги, преподаватели всех-всех московских школ узнают о том, какая тварь скрывается под маской «Учитель года». Я добьюсь, чтобы ее вышвырнули из нашей школы, и чтобы она больше никогда не смогла работать по профессии. На этот раз никакие связи ей не помогут. Пусть даже не надеется на это.

На нервной почве у меня сильно разболелась голова, а таблетки закончились.

Иду в аптеку и встречаю там мать Жени Скворцова.

— Ольга Алексеевна, здравствуйте! — приветливо улыбается женщина. — А я как раз хотела вам позвонить и сообщить о том, что вчера очень серьезно поговорила с Женей. Кажется, мне удалось донести до него, что сейчас учеба должна стоять на первом месте. Он пообещал, что больше не пропустит ни одного урока и ни одной консуль…

Не успевает договорить, достает из кармана ветровки телефон, шепотом извиняется передо мной, и радостно отвечает на звонок.

— Привет, дорогой! Приземлился? Ой, как я рада! — шире улыбается женщина. — Бегу домой разогревать ужин. Как раз накрою на стол пока ты добираешь из аэропорта. Давай, жду-жду-жду.

Скидывает звонок, и, светясь от счастья, сообщает мне:

— Старший сын прилетел из Сочи. Он у меня там работает.

Выходим на улицу, она открывает на телефоне фото сына и показывает его мне.

— Вон какой красавец! — с гордостью произносит. — Двадцать пять лет недавно отметил.

На меня с экрана смотрит красивый молодой человек крепкого телосложения, который совершенно не похож на ее младшего сына. Женя — жгучий брюнет, а этот светло-русый, голубоглазый.

Идем в сторону наших домов, женщина рассказывает о достижениях своего старшего сына, а я слушаю ее вполуха и думаю: