Развод. По-любому будешь моей - стр. 13

Собственно говоря, в этом все моя мама — Алла Борисовна. Она из тех женщин, которые никогда не соперничают с мужчинами. Всю жизнь она поддерживала отца во всех его начинаниях и умело направляла, при этом пожертвовав своей карьерой примы-балерины. Как вы понимаете, она пыталась весь свой нерастраченный потенциал реализовать во мне, но когда пришло время… Мне пришлось пойти по ее стопам в самом прямом смысле. Стать женой и хранить очаг, чтобы это ни значило.

Какой к чертям собачьим очаг, спрашивается? За год мы ни разу не растопили камин с Багировым. Понятное дело, что выражение фигуральное. Однако у нас с Маратом не получается никакой семьи. Так, сожители максимум.

— Кстати, как у вас с детками?

Мама глядит на меня с неприкрытой надеждой, и когда я честно отвечаю, что пока не получается, она заметно расстраивается.

— Где отец? — спешу перевести тему.

— Он на работе. Сколько не говорю ему, что пора уже на пенсию, как об стенку горох! Может, ты попробуешь, Кирочка?

— Мам, если он тебя не слушает, то меня и подавно.

— Упертый дурак, что с него взять! — фыркает. — Ты иди располагайся, а я пока нам чай поставлю.

Мама уходит на кухню, а я иду в свою старую комнату, в которой провела все детство, юношество и немного взрослой жизни. Идеальная чистота на столе, кровать заправлена розовым пледом, а на полках статуэтки балерины. Признаться, я дико скучаю по балету. Сердце сжимается от тоски. Моя жизнь могла повернуться иначе, не выскочи я замуж.

Это я могла бы сейчас танцевать на сцене оперного, а не Ольга Ермакова — моя главная конкурентка. Ездить по гастролям, а не думать о том, что приготовить на ужин.

Бросив сумку на кровать, выхожу из комнаты. Не хватало еще в истерику впасть! Было и было.

На столе уже остывает чай, а от свежих заварных пирожных слюнки текут. Мама продолжает расспрашивать о каких-то бытовых мелочах, на которые я отстраненно отвечаю. Все думаю о том, как ей сообщить о своем решении.

— А Маратик сегодня приедет за тобой или ты с водителем? — размешивая сахар в чашке, спрашивает.

— Он не приедет, мам, — холодно чеканю. — Я хочу развод.

Она каменеет. Выглядит как громом пораженной, судорожно сглатывает и шепчет:

— Ты же шутишь?

— Нет. Не шучу. Я хочу развод.

— Н-но как же так… Маратик ведь хороший. Семьянин, работящий, опять же. Ты ни в чем не нуждаешься, Кира.

— Мы чужие. Я не люблю его, он не любит меня. Это не брак, а не понятно что! — яростно выпаливаю.

— Кирочка, ну у мужчин всегда так, — мягко возражает она. — Дай ему время. Это у вас пока притирка, а потом детки появятся и любовь придет.

Серьезно? Она сама-то в это верит? Верит, что эта глыба льда может любить? Бесчувственный, беспринципный свин!

— Я не могу так больше, — устало уронив голову на руки, бормочу. — Я хочу нормальной жизни.

С тяжелым вздохом мама накрывает мою руку своей и в утешающем жесте сжимает. Ласково проводит рукой по голове как в детстве, когда я приходила к ней после очередного вывиха стопы.

— А как же контракт?

Я понимаю ее опасения. Они не беспочвенны. У нас нет таких денег, чтобы выплатить сумму неустойки. И, разумеется, я не втяну родителей в то дерьмо, из которого с таким трудом их вытаскивала. Я собираюсь придерживаться прежнего плана. Довести Марата до ручки. Чтобы он сам подал на развод. Не то чтобы я собираюсь об этом рассказать маме. Нет, она точно не одобрит такой метод.