Развод. Она не твоя. - стр. 3

Пауза. Колючая и жуткая.

Дальше, как в дурацком кино – она медленно поднимает на меня взгляд, меняется в лице, делает надсадный вдох.

Королева драмы, мать его.

Вблизи она моложе, чем казалось на первый взгляд. Темные волосы мягкими волнами обрамляли гладкую физиономию с едва заметными отголосками азиатских кровей. Большие широко поставленные миндалевидные глаза, длинные ресницы. Рот – не слишком пухлый, но какой-то порочный.

От одной мысли, что она смела прикасаться им к моей малышке, меня так скрутило, что я была готова забыть о хорошем воспитании и впиться когтями в ее лицо.

— Я непонятно выразилась? — с этими словами взяла обрадовавшуюся моему появлению дочку на руки. Она тут же крепко-крепко обняла меня за шею и, смешно вытянув губки, полезла целоваться.

Убедившись, что с ней все в порядке, что она бодра, здорова и в хорошем настроении, я прижала ее к себе. Щека к щеке, одно сердце на двоих.

Зайка моя ласковая, что за змея свила кольца рядом с тобой?

У незнакомки некрасиво дернулась щека, и на миг проскочил такой недовольный взгляд, как будто она собиралась меня остановить, сделать замечание. Но только на миг, а возможно я была так взвинчена, что мне всего лишь показалось.

— Успокойтесь, пожалуйста, — начала было она, — мы просто…

Я не стала слушать ее «просто». Мне было все равно.

— Рот закрыла и ушла. Пока я не вызвала полицию.

Мне плевать как это выглядит со стороны. Плевать, что подумают посторонние, привлеченные моим громким появлением и звоном дурацкой ложки. Плевать, что возможно веду себя неправильно и нападаю на ни в чем не повинного человека.

Вся моя суть, все мое естество ощетинилось ядовитыми иглами, направленными на незнакомку. Впервые в жизни я кого-то люто возненавидела буквально за долю секунды.

Я потом буду разбираться кто это и что делает тут наедине с моей дочерью, сюсюкает с ней, как с родной, сейчас хотелось только одного – защитить.

— Давайте без истерик, — фыркнула она, и в ее-то голосе, в отличие от моего убийственно холодного и полного ледяной ярости, как раз звенели истеричные ноты.

Развернувшись так, чтобы дочь была максимально удалена от нее, я по слогам отчеканила:

— Что непонятного во фразе «отошла от моего ребенка?».

— Семен…

— К черту Семена!

С Семеном будет отдельный разговор. Не знаю, что взбрело в его дурную голову, но оставлять нашу дочь вот с этой… Просто верх идиотизма.

— Мы обедали.

«Мы» неприятно резануло. Даже не просто резануло, а вызвало лютое желание оскалиться и зарычать.

— Я разрешала притрагиваться к ней?

Перед глазами все еще пылал поцелуй, которым она посмела коснуться моей дочери.

— Просто…

Опять это сраное «просто».

В каком месте у нее просто? У меня сердце билось так, словно каждым ударом пыталось проломить ребра. Адреналин бомбил так, что невозможно дышать.

— Я разрешала разговаривать с ней?

В ушах до сих пор шелестело ее змеиное «моя девочка», «радость моя любимая». Никто не смеет так обращаться к моей дочери! Ни одна пучеглазая зараза!

— Почему вы вообще разговариваете со мной в таком тоне? — возмутилась она, не понимая, как близко мы к той границе, за которой я за себе не отвечаю.

— Я – мать этой девочки, и я в своем праве. А вот кто ты такая и почему позволяешь себе лапать моего ребенка – это уже вопрос.

— Ничего не было!