Развод (не) состоится - стр. 9
— Сами доберутся, — отрезает Ульяна. — Нам надо серьезно поговорить.
Черт, надо было уходить раньше, ведь понимал же, что она не успокоится.
Вчера так и не удалось перевести все на тему секса.
А сегодня и того хуже…
Впрочем, разве я не мужчина в доме? Разве это дело, позволять женщине раскрывать рот, когда не надо.
Лучшая защита — нападение. С Ульяной всегда срабатывает.
Строго на нее смотрю, цежу сквозь зубы:
— Если ты по поводу вчерашнего корпоратива, то не смей даже заикаться. Мало тебе, что в спальню так и не вернулась? Я, вообще-то, тебя ждал… Это было так обязательно — оставаться ночевать в гостевой?
Ульяна морщит лицо, спрашивает исподлобья:
— Неужели ты вправду думал, что я стану с тобой спать после вчерашнего? Мне мерзко даже представить…
Мерзко ей.
Меня аж пробирает до позвоночника от этих ее слов. За все годы брака я впервые слышу от нее подобное. Эдак она сейчас еще, не дай бог, ляпнет что-нибудь про развод.
— Цыц, женщина! — строгим голосом произношу я и чувствую, как в душу заползает страх.
Не желаю никакого развода.
Я его прямо-таки до аллергической почесухи не хочу.
— Ты обалдел? — Ульяна таращит на меня свои красивые голубые глазищи.
Ох уж мне дороги эти ее словечки. Стопроцентно нахваталась у своей задрипанной подруги Светки.
— Ульяна, — цежу строго. — После вчерашнего ты мне должна в пол кланяться, что не прибил на ровном месте, а ты еще огрызаешься и бойкоты мне тут с манной кашей устраиваешь! Совсем берега попутала?
— Чего? — Она смотрит на меня шокированным взглядом.
Да-да, могу, когда надо, шокировать вторую половину. Знаю, умею, практикую.
— Ты вчера разбила две машины. Две! — Я показываю ей два пальца.
— Ты же сказал, что ничего страшного, что это просто железо. — Ульяна резко сбавляет тон.
— И что? От этого твоя выходка обойдется мне дешевле? Или лексус перестанет быть битым? Или твоя машина магическим образом сама починится? Покрасится? Подушки безопасности перестанут быть стреляными? Ты понимаешь, что вчера натворила…
При упоминании о ее прегрешениях она резко замолкает, опускает взгляд.
— То-то же. — Строго на нее смотрю.
— Я не хотела, — начинает она оправдываться. — Там правда вылетела собака, и я неверно оценила ситуацию и…
Ни на грош ей не верю.
— Довольно. — Хмуро на нее смотрю. — Я усадил в машину секретаршу, ты мне эту машину разбила. Все, квиты. Мне пора…
С этими словами разворачиваюсь и ухожу.
Близнецы ждут на улице, переминаются с ноги на ногу, смотрят на помятое левое крыло моего железного коня. Повреждения вышли некритичные, но все же заметные.
— Пап, это что такое? — интересуется Арам.
Не собираюсь им ничего объяснять. Ни им, ни кому бы то ни было. Просто отгоню до обеда машину в сервис, и на этом все.
— Сели быстро, — командую им.
Они кивают, как два болванчика, садятся на заднее сиденье.
Сегодня даже не спорят, кто будет сидеть спереди.
Выруливаю на улицу, строго зыркаю на сладкую парочку «Твикс» и гаркаю:
— Какая часть слова секрет вам была непонятна? Какого хрена вы рассказали матери про Розу?
Я уже триста раз пожалел, что проболтался им недавно. Если бы не увидели, как я ее зажимал на парковке, естественно, ни слова бы им не сказал. А так пришлось признаться, все им объяснить, чтобы не надумали себе чего лишнего.
Считал, у парней есть такое понятие, как мужская солидарность. Но нет.