Развод. (не) Любимая жена - стр. 34

— Простите?

— Ручку. Сейчас же, — повторяю я, и сама себе удивляюсь, как тихо, почти ласково, но при этом бесповоротно прозвучала эта просьба. Точнее — приказ.

Он молча протягивает мне ручку. У него дрогнула бровь — может быть, от удивления. Или от жалости. Хотя скорее — от удивления, что я не стану читать. Не стану спорить. Не стану «уточнять».

А я действительно не читаю. Ни одной строчки. Просто ставлю подпись. Подпись под прошлым. Под юностью. Под любовью. Под собой, которая верила, ждала, проглатывала обиды и убеждала себя: «ещё немного — и всё наладится».

Я отодвигаю бумаги обратно. Медленно. Спокойно. Так, чтобы пальцы не дрожали. Они и не дрожат — удивительно.

— Передайте ему, — говорю я, глядя прямо в лицо этого аккуратного юриста, этой ходячей формальности в галстуке, — что он редкостный жлоб.

Он моргает. Уголок его губ чуть вздрагивает — то ли от смущения, то ли от внутреннего вздоха.

— Простите?..

— Вы не ослышались, — повторяю я. — Жлоб. Крохобор. Это — честная обратная связь. За все годы. За все молчания. За каждый раз, когда он "забывал" спросить, как я. За каждый мой взгляд в пустой коридор, за каждый звонок в пустоту.

Он кивает. Коротко. Без комментариев. Собирает бумаги с той же точностью, с какой хирурги собирают инструменты после операции.

Уже у двери поворачивается.

— Я передам, Фаина Алексеевна.

— Передайте. И скажите, — добавляю я, не отводя взгляда, — что я счастлива, что мы развелись. По-настоящему счастлива. Не сразу поняла. Но теперь — да. И ещё: пусть не присылает ни цветов, ни людей. Мне больше не нужно то, что мёртвое. Даже если оно завёрнуто в блестящую обёртку.

— Я понял, — кивает и выходит.

_____________________

Девы мои прекрасные, как и обещала)

Новинка!

— Нона, — вновь переводит на меня свой усталый взгляд. — Я тоже не хотел так. Но нельзя отрицать, что мы давно приелись друг другу.

Я вздрагиваю, будто получила удар током. Приелись? Вот так, холодно и безжалостно?

— Я уже молчу про секс, которого практически нет, — опускает глаза.

— А с ним то, что не так? — выдыхаю я, голос пронзительно хриплый.

— Два раза в неделю, как по расписанию. Помойся, почисти зубы… Это давно не любовь. Да и страсти совсем не осталось.

Слезы начинают подступать, но я сжимаю их, потому что это несправедливо. — В общем…У меня другая женщина и я хочу быть с ней. Поэтому, мы с тобой разводимся, — он говорит это со спокойствием удава, но каждое его слово наотмашь бьет меня по лицу.

Я смотрю на него, потом на огромный холл, где в кожаных креслах лежат подушки и звучит приглушённая музыка. На стенах — фотографии наших лучших моментов, будто из другого времени.

— Ты же мне говорил… — сглатываю, — обещал, что всегда будешь рядом.

Он кивает, не пытаясь оправдываться.

— Я и не отказываюсь от своих слов. Я буду рядом. Буду помогать тебе. Ты всегда можешь на меня рассчитывать.

Абсурд! Это все равно что сказать: кот, будь собакой!

— Ты еще скажи, что предлагаешь мне остаться друзьями? — шепчу я, и голос мой ломается.

— Именно, — кивает.

ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ — https://litnet.com/shrt/PDrZ

17. 17

Виктор

Я сижу в кожаном кресле у панорамного окна. За стеклом — город. Бетонный, правильный, безэмоциональный, как я сам. Машины скользят по мокрому асфальту, словно мысли — по граням головы: быстрая, ровная логистика. Всё должно быть упорядочено. Всё — на своих местах.