Развод. (не) Любимая жена - стр. 30

— Нона? — мужчина говорит твёрдо, неотрывная взгляда от моей соседки.

Вся палата словно наполняется напряжением, воздух становится густым, как перед грозой…

_____________________________

Девы мои прекрасные, скажите, Вам бы было интересно почитать историю про Юнону???

Если да, то поставьте + в комментариях, чтобы я понимала, стоит ли ее начинать.

Заранее, всех благодарю за обратную связь!

15. 15

Фаина

Я лежу, будто распластанная по койке, вцепившись взглядом в потолок, но краем глаза — всё вижу. Как Юнона выпрямляется. Как поправляет ворот пиджака. Как почти незаметно выдыхает, словно перед выступлением. На её лице появляется доброжелательная, лёгкая, даже чуть ласковая улыбка. Но глаза совсем не улыбаются.

— Захар, здравствуй, — говорит она мягко, почти ободряюще. — Как ты узнал, что я здесь?

Мужчина, тот самый — высокий, с тяжёлым взглядом, деловитый и чуть надменный, стоит у её кровати. Он не садится. Только бросает быстрый оценивающий взгляд в мою сторону.

— Неважно как. Почему ты мне не сказала? — голос ровный, но в нём напряжение как в розетке. — Почему я узнаю от твоей коллеги, что ты на сохранении? И… беременна?!

Юнона слегка склоняет голову, как будто извиняется. Ни капли защиты. Ни капли агрессии. Только вежливость и странная, пугающая покорность.

— Я не хотела тебя тревожить, Захар. У тебя же отпуск. Мальдивы, солнце, яхты. Я подумала… зачем портить тебе настроение такими новостями?

Я наблюдаю, как у неё, несмотря на спокойствие, дёргается мышца возле губы. Совсем немного, но я вижу. Я же рядом. Господи… что она с собой делает? Представить страшно, сколько сил она тратит на то, чтобы вот так непринуждённо разговаривать со своим бывшим мужем. Спина выпрямлена, пальцы сцеплены на коленях.

— Это не настроение, Юнона, — говорит он, уже жёстче. — Это ребёнок. Наш. И ты приняла решение молча?

— Я не принимала никакого решения, — всё так же тихо, спокойно. Она даже улыбается.

— Просто… ждала, пока всё подтвердится. Врачи, анализы. Сам ведь знаешь — в таком возрасте всё нестабильно. А потом… я думала, вернёшься — поговорим. Спокойно. Без криков. Все как ты любишь, — и вновь эта улыбка, а у меня мурашки по коже.

Он хмыкает. Руки в карманах. Губы сжаты.

— Ничего не меняется, — бросает он.

Юнона не отвечает. Только выпрямляется ещё чуть-чуть, поднимает подбородок. И улыбается. Эта улыбка… она пугает. Такая мягкая, ровная, беззащитная — но в ней столько силы, что хочется отвернуться.

— Захар, мы с тобой разошлись друзьями. Давай дальше придерживаться данного формата отношений, в том числе и общения. Уже поздно… и в палате мы не одни… поэтому попрошу тебя сейчас уйти. А завтра созвонимся и обо все спокойно поговорим.

Он будто остолбеневает от её слов. Он не ожидал отказа. Не от неё. Не в таком тоне — ровном как доска сёрфингиста, вежливом, но окончательном, как приговор пожизненного заключения.

— Ты выгоняешь меня? — спрашивает он сдержанно, но жестко.

— Я прошу, — поправляет она. — Понимаю, что для тебя это неожиданность. Но давай всё обсудим без свидетелей. Я устала. У меня давление. И, если ты правда хочешь разговора, — завтра.

Захар резко выдыхает. Поворачивается ко мне, как будто только сейчас вспомнил, что я здесь, и я сразу отвожу взгляд, делая вид, что изучаю трещинку на потолке. Даже дышать стараюсь потише. Атмосфера такая, что любое движение — как камешек в гладкую воду: разойдутся круги, взорвётся тишина.