Развод. Нас больше нет - стр. 14

— Хорошо, пройдемте со мной.

Следую за этой хрупкой девушкой по широкому коридору, а у самой сердце вот-вот выпрыгнет из грудной клетки, выбивая частый ритм. Я боюсь увидеть Мишу и в то же время мне это нужно, чтобы понять степень катастрофы.

Надежда подводит меня к палате, где есть огромное прозрачное окно. Я медленно подхожу к окну и заглядываю в просторную палату, где маленький мальчик сидит на кровати, а рядом с ним на стульчике сидит женщина в белом халате и с маской на лице, похоже читая ему книгу.

Прикрываю ладонь ко рту, чтобы ненароком издать писк, потому что мне невыносимо больно видеть совсем маленького, худенького, с бледной кожей, как стены палаты мальчика. На голове голубенькая шапочка, похоже скрывающая бритую голову.

Слезы непроизвольно стекают по щекам, прокладывая влажные дорожки. Невыносимо видеть его в таком состоянии, это очень тяжело. Мне даже трудно определить на кого он похож, но черты лица больше склоняются к Ларисе.

— Это вы его мама? — неожиданно произнесенный голос медсестры, выводит меня из шока.

Я отрицательно мотаю головой, не в силах произнести ни слова.

— Жаль. Он так ждет свою маму, — говорит с таким горьким сожалением.

Так больно за Мишу, что появляется жгучая злость на Ларису, что так безжалостно поступила, оставив такого маленького и беззащитного мальчика.

Как же так можно?! Как?!

8. Глава 8

— … лейкоз на ранней стадии. Назначена химиотерапия, но мальчику срочно требуется донор, которого мы еще не нашли. Отец Михаила хочет увезти его в Израиль, но сами понимаете, там дорогостоящее лечение и средств на них у него нет. Насколько знаю, собирает определенную сумму. Время, к сожалению, не ждет. Но, а мы, собственно, делаем все, что от нас зависит. Только тормозим рост опухолевых клеток в крови, не позволяя перейти в острый лейкоз.

Врач Владимир Нестерович, сложив ладони на стол и сцепив их в замок, со всеми подробностями делится со мной о состоянии Миши. Каждое слово, произнесенное им, приводит в шок, недоумение и отчаяние. Зайдя в кабинет Владимира, изначально был настроен против того, чтобы рассказывать о состоянии пациента. Но мои слова: “Возможно есть шанс помочь Мише”, врач уже с одушевлением рассказывает мне всю степень ситуации с Мишей.

— Вы сказали, что есть шанс помочь? Какой? — спрашивает врач.

Я мешкаю, собираясь с мыслями. Затем достаю из папки, что принесла с собой, увесистую медицинскую карту Саши и кладу ее на стол Владимира. Только один минус в карте — там записи на немецком языке.

— Это карта моего сына. А точнее, он единокровный брат Миши, отец у них один. Узнав о том, что у бывшего мужа болеет сын, взвесив все за и против, решилась прийти к вам, а вдруг мой сын сможет помочь Мише.

У врача брови ползут в верх, неотрывно смотря мне в глаза, долго молчит, переваривая мою тираду.

— Но... Андрей Константинович говорил, что у Миши нет братьев и сестер, — он опускает недоумевающий взгляд на карту, вчитываясь в имя пациента, хоть на ней и написано латинскими буквами, но прочитать личные данные не проблема.

— Андрей не знает о существовании сына. И надеюсь, все так же и станется, — смотрю на него с вызовом, показывая, что настроена серьёзно.

Владимир не обращает внимание на мои слова, продолжая читать карту Саши.

— Вы просто чудо! Как к вам обращаться? — после того, как с него спало шоковое состояние, врач судорожно начинает листать карту.