Развод. Нас больше нет - стр. 13
Картина “Арктический холод”, также будет участвовать, хоть я и не хотела. На ней настояла Ольга Викторовна, хозяйка галереи, объяснив, что это гвоздь программы и ее я даже не имею права не выставить.
Сашка по-прежнему гостит у моих родителей, пока я занимаюсь своими делами. И что интересно, он даже не успевает по мне соскучиться, единственного и дорогого внука постоянно возят на экскурсии и развлекательные детские парки.
Все бы ничего, дела идут в гору, все двигается, поднимается, надо радоваться, но который день, я не нахожу себе места, думая о мамином рассказе.
Напоминание всему этому, различные баннеры на городских улицах, листовки, автоматы со сбором благотворительной помощи больным детям. И встречая их, мое сердце сжимается, думая о мальчике, который борется с жизнью и возможно, я могу ему помочь.
Эта мысль жужжит каждый день, каждый час, каждую минуту. Только подумаю, что это может случиться с моим Сашей, сердце кровью обливается и я начинаю плакать. И вдруг, где-то ходит человек, который в силе помочь моему мальчику, а он, зная о нашей проблеме, даже не пытается сделать попытку.
Совесть меня съедает сильнее и сильнее. Начинаю себя чувствовать стервой, которой плевать на чужую жизнь, только из-за того, что отец этого мальчика, в прошлом меня сильно обидел. Разве мальчик в этом виновен? Нет. Он ребенок, которому не очень повезло в этой жизни. Но есть такой маленький шанс, чтобы это исправить.
И поэтому, сейчас я стою у здания детской онкологической клиники, смотря на главный вход, куда заходят и выходят люди.
Адрес частной клиники дала мама, и она будто даже вздохнула с облегчением, когда ей позвонила, чтобы узнать точный адрес, и пожелав напоследок: “С Богом!”
Захожу в клинику и прямиком к регистратуре, где интересуюсь о пациенте по имени Михаил Востров Андреевич. Милая, улыбающаяся девушка охотно идёт мне на помощь, подсказав на каком этаже находится данный пациент.
Поднявшись на четвёртый этаж, подхожу на пост с дежурной медсестрой, которая, что-то усердно пишет в своих бумагах.
— Здравствуйте! Не подскажите, как мне пройти к Михаилу Вострову?
— А вы кто? — темноволосая девушка, отрываясь от бумаг, поднимает голову и смотрит недоуменными глазами.
— Я родственница, — откровенно вру.
— Раз родственница, то вы должны знать, что к нему никого не пускают, он на карантине, — с холодностью в голосе отвечает эта милая девушка.
— Ясно. Даже посмотреть нельзя, не контактируя?
— Можно, — оглядывает уже с большим интересом с ног до головы. — Но Андрей Константинович ничего не говорил о посторонних.
Я обращаю внимание на ее бейджик, чтобы обратиться к ней по имени:
— Надежда, я долго не буду, всего пять минут. Потом мне нужно поговорить с его лечащим врачом.
— Мне надо предупредить отца мальчика, — с подозрением косится и тянется за мобильным телефоном.
Осознав, всю катастрофу, что сейчас произойдёт, я останавливаю ее действия:
— Надежда, не нужно. Я бы не хотела, чтобы отец мальчика не знал о моем везите, — спешно начинаю рыться в сумочке. Вынимаю незаметно из кошелька сто евро и тихонько, незаметно от других глаз, подсовываю под бумаги, что лежат на столе. Надежда смотрит растерянно, а когда поднимает стопку бумаг и видит номинал купюры. У девушки брови ползут вверх от увиденного. — Под вашим присмотром я просто взгляну на мальчика, а потом поговорю с его врачом, хорошо? Это просто невинный визит, — растягиваю искусственную улыбку, пытаясь ее очаровать, но похоже сто евро лучше очаровывают, потому что Надежда уже откладывает в сторону мобильный и торопливо убирает купюру себе в карман медицинского халата.