Развод. Игра без правил - стр. 5

Гера говорил, что Стояновы в браке почти двадцать лет, но Игорь Валерьевич, высокий брюнет лет сорока с небольшим, до сих пор смотрит на стройную жену-шатенку так, словно она — самое важное в мире сокровище и они только что поженились.

И Елена Александровна отвечает ему ровно таким же взглядом.

Значит, можно пронести любовь через года, не растерять то, что было изначально?

Жаль, это не про меня и мужа. Моего Германа хватило ненадолго. Я мельком смотрю на него и гадаю: и правда, насколько его хватило? Когда он начал мне изменять? Через год? Два? Когда я забеременела? Или сразу?

Душу раздирает обида. Он ведь сам говорил, что любит во мне все — начиная с волос и заканчивая пальцами на ногах. Врал?

Когда с приветствиями покончено, мы приглашаем гостей в столовую.

Когда все садятся, Елена Александровна отмечает:

— Мария, вы отличная хозяйка, столько блюд!

— О, — отзываюсь я, — просто Герман очень любит разнообразие.

Поворачиваюсь к мужу и мило улыбаюсь:

— Да, дорогой?

Герман полосует меня недовольным взглядом, напрягается, но мгновенно берет себя в руки и улыбается в ответ.

— Что я поделаю? — отшучивается. — Ты готовишь так вкусно, что я готов есть все, что ты предложишь.

О, я и предложу. Так предложу…

Впрочем, не сразу. Для начала надо, чтобы муж перестал ждать от меня очередного подвоха.

Беседа течет своим чередом, и Герман действительно потихоньку становится все более расслабленным. Перестает подозрительно на меня поглядывать, смакует салат. Его любимый, между прочим. Чтоб у него несварение случилось!

А затем приходит время первого сюрприза.

Я раскладываю мясо гостям, затем мужу и себе.

Игорь Валерьевич отправляет кусок в рот и довольно жует. То же самое делает и его жена.

— Мария, не поделитесь рецептом мяса? — спрашивает Елена Александровна.

— Поделюсь, конечно, — киваю.

На самом деле это семейный рецепт, меня научила мама. Ему и много чему еще.

В этот момент Герман вдруг выпрямляет спину и перестает жевать свое мясо, откладывает вилку в сторону. Его лицо краснеет и вытягивается. Да что там лицо, краснеет даже шея и уши, а глаза едва не лезут на лоб. Он закашливается — громко, продолжительно.

Молниеносно хватает со стола стакан воды и оглушает его одним залпом.

— Прошу прощения, поперхнулся, — извиняется перед гостями.

С прищуром смотрит на меня. По лицу мужа вижу, он гадает: как так вышло? Почему остальные не жалуются?

Я в ответ лишь недоуменно хлопаю ресницами. Мол, что такое, не понимаю?

На самом деле прекрасно понимаю. В его куске мяса столько ядрено-жгучего перца чили, что хватило бы и на десятерых. И это при том, что Герман вообще не ест острое.

А вот у остальных мясо как мясо. Ну в самом деле, хозяйке ничего не стоит пометить нужный кусок, чтобы не спутать его с другим. Так я и сделала.

К мясу муж больше не притрагивается, начинает потихоньку подводить Игоря Валерьевича к нужной ему теме.

Когда я вижу, что Герман окончательно отошел от перца чили, предлагаю гостям грибной суп-пюре.

Выношу из кухни супницу, ставлю ее на комод позади стола, разливаю ароматное содержимое по тарелкам и разношу гостям и мужу.

Герман косится на меня. В конце концов, видимо, решает, что супница общая, и ему ничего не грозит.

Однако он все равно аккуратно перемешивает содержимое. Ехидно хихикаю про себя. Это он зря. Между тем муж старается незаметно для гостей приглядеться к содержимому, но ничего такого там не замечает.