Развод. Горькая правда - стр. 28

- Простите, не помешаю, – обращается ко мне, закидывает ногу за ногу.

Забыв про недавнюю попытку расплакаться удивленно моргаю. Воспитанные люди спрашивают разрешения заранее, а не когда уже сидят.

- Люблю эту работу, - она снимает очки и, глядя на картину, задумчиво прикусывает дужку. – Часто прихожу на неё посмотреть. Нравится искусство?

- Не очень, – честно признаюсь я, и зачем-то добавляю поморщившись. – Не такое.

- Понимаю, понимаю... – Женщина вновь водружает очки на нос и лукаво смотрит на меня поверх стёкол. – Меня зовут Маргарита, и это моя галерея.

- О, простите, - краснею до корней волос.

- Ничего, - доброжелательно улыбается. – Я сама иногда бываю в шоке, но постепенно привыкаю. – Смущенно замолкает и мусолит губы собираясь с мыслями. – Извините, что вмешиваюсь, но слышала ваш разговор. У вас что-то случилось?

16. 16. Выбор

- С чего вы взяли? – Мрачно нахохливаюсь. Не готова изливать душу первой встречной.

- С того, что вы сидите под «Выбором», – кивок в сторону мрачной картины.

- Ясно. Простите, мне пора. – Подхватываюсь, торопясь уйти от местной сумасшедшей.

- И еще с того, что слышимость здесь хорошая. – Лукаво улыбается новая знакомая. – Вы не стесняйтесь. Может быть, могу чем-то помочь?

- Извините, правда, тороплюсь. Ему вон помогите, - пальцем тычу в несчастного человечка без лица. – глаза ему подрисуйте что ли. Безнадегой от него веет, куда не пойдёт – везде плохо. И этих... – щелкаю пальцами вспоминая, - «Мишек в сосновом бору» повесьте для настроения.

- «Утро в сосновом лесу» - бормочет Маргарита. – Классику знать надо.

Она тоже встаёт, я интуитивно отшатываюсь. Но хозяйка галереи, чуть задев меня плечом, подходит к полотну и переворачивает его вверх ногами.

Я невольно ахаю. Непонятная мазня, которую я считала отражением рая, оказывается внизу.

Повернувшись спиной, два человека стоят, крепко сцепив руки. И перед ними – три дороги. Все пути разные – кривые и извивистые, но все - светлые и сходятся в одной точке. А там уже готов и домик, и цветная изгородь... А в рыжей запятой я угадываю кошку на окошке. Или это герань?

- Неужели так можно было? – Удивленно разглядываю детали, не пойму – у калитки куст или девочка в розовом платье, но это и не важно. – Переворачивать...

Маргарита фыркает:

- Конечно, можно! И жизнь тоже.

- В смысле?

- Жизнь, она разная и прямых дорог нет. Если обидели тебя, то легко озлобиться. Потеряешь себя, и будешь по темным дорогам таскаться, пока не пропадешь. Счастье – это путь, не цель. И только ты его можешь сделать светлым.

- Вот ещё, глупости, – подкатываю глаза. - Не верю я в вашу философию.

- Хочешь - верь, хочешь – нет. – Поджимает губы Маргарита.

Я почему-то злюсь на неё, на эту картину. Это так легко и просто – советовать. Измени отношение к обстоятельствам и весь мир ляжет у твоих ног. Да уж, конечно!

Когда я была милой, доброй и послушной, шла этим светлым путём, думая, что держу за руку любимого мужа, он предпочёл шарахаться темными тропинками. С байкершей, которая рожала ему детей. И разбазаривал мамино состояние! И теперь мне, главное, себя на этом пути не потерять... Классный совет!

Низко склонив голову, сжимаю ладошки коленками. Громко и яростно выдыхаю через нос свою обиду на жизнь, на Глеба, на эту женщину.

А она будто это чувствует. Трогает меня за плечо.