Развод. Горькая правда - стр. 26
Как мне себя уберечь? Если все беды этого мира решили качественно выдержанным концентратом пролиться на мою голову?
На глянцевую поверхность снимка падает капля, и я тут же промакиваю его рукавом и вытираю мокрую щёку.
- Поберечься? Значит, пойдём покушаем, доча. - И с чувством добавляю. - Да пошли они все!
15. 15. В поисках покоя
Прохожие задевают меня плечами, я бреду сквозь толпу. Чувствую себя одиноким Титаником в бушующем людском море. У меня беда, и никто не слышит мои сигналы о помощи. Хотя от настоящего айсберга я сейчас бы не отказалась.
От жары, запаха асфальта и городского шума меня мутит. Ноги налились свинцом и гудят. И даже вполне приличный бизнес-ланч, который я только что съела, тяжелым комком перекатывается в желудке.
Моё отчаяние чертит над головой знак вопроса, внутренний голос советует бежать от проклятой семейки куда подальше.
Но не могу послать к чёрту последние несколько лет, не получается вычеркнуть их из памяти и сделать вид, что никакого мужа у меня никогда не было.
Что я потом скажу дочке?
Но слова Сергея о том, что Глеб хотел убежать от проблем, не выходят у меня из головы. Может быть, так и есть? И Людочка говорила про покупку дома.
Глаза вновь жжёт от непрошеных слёз. Не хочется быть дурой, которую используют. Причем все! От Глеба с его мамашей до врача-манипулятора.
Хотя бы минуту побыть в тишине и прохладе, чтобы немного передохнуть.
Толкаю тяжелую дверь под вывеской «Галерея». Самое подходящее место, чтобы побыть наедине с собой. И немного подумать.
Озираюсь в просторном холле с белоснежными стенами. После жары на улице кажется, что я попала в кондиционированные райские кущи. И меня не пугает полотно с огромным синим арбузом, который подмигивает мне глазами вместо семечек.
Всего пара посетителей, таких же бедолаг, как и я - скрывающихся от жары. И еще вполне реалистичная скульптура девушки в средневековом платье с розовым пузырем жвачки во рту, которую я сначала приняла за человека.
Я равнодушна к искусству, особенно такому. Главное, здесь можно дышать и даже сидеть. Бреду к ряду мягких пуфиков, выставленных перед картинами. Жаль, что без спинки, но мне уже не до капризов.
Плюхаюсь на ближайший пуфик, поднимаю глаза и тут же испуганно вскакиваю. Черно-красные перекрестья на картине напоминают мне об аварии и включают внутренний сигнал тревоги. Понимаю, что это все глупости, но сердце вдруг трепещет где-то в горле, напоминая о недавно прожитых эмоциях. Тороплюсь убраться оттуда. Рядом с этими крестами я сойду с ума.
Прохожу вдоль рядов картин и нахожу свой отдых в самом конце зала. Там нет никого, только маленькая картина и два стульчика. Жестких, но со спинками. То, что надо.
С облегчение откинувшись назад, прижимаю сумочку к груди и вытягиваю ноги. И картина подходящая. Почти...
Внизу три мрачных извивистых дороги червями ползут к одинокому человеку. Зато вверху – как отражение в облаках, три сине-зеленых прямых светлых пути. Наверное, что-то современное и модное на религиозную тему. Про то, что потерпим, зато на небесах будет лучше. Ладно, сойдет...
Оглянувшись вокруг и убедившись, что меня никто не видит и не слышит, достаю телефон из сумочки и набираю телефон больницы, прошу соединить с Ильей Сергеевичем.
В ожидании ответа нервно потопываю ножкой. Если я не узнаю сейчас правду, то сорвусь.