Развод. Дай мне уйти. - стр. 32

А ещё жилы внутри выкручиваются от злости.

− Слушаю вас, Артём Леонидович. – Начальник службы безопасности как всегда, собран.

Не важно, сколько на часах, шесть утра или шесть вечера. На посту. И плачу я ему хорошо.

− На фирме крот.

− Кто? – Короткий вопрос.

Обстоятельный. Нет ответа.

− Это тебе и предстоит выяснить. Но это тот, кто имеет доступ к документам.

− Понял.

− Не торопись. Работай аккуратно. Мы не должны его спугнуть.

Убираю смартфон в карман. Слышу цокот шпилек по паркету. И слишком приторный аромат парфюма, ползущий по коридору извещает, что матушка уже прибыла.

Ну, сейчас начнётся.

− Артём! – Голос матушки звенит.

Оборачиваюсь. Старательно изображаю счастье.

И тотчас попадаю в капкан липких ручонок, которые начинают оглаживать меня по плечам.

− Поздравляю, дорогой! Ах, я так рада за вас с Таечкой! Мальчик! Это такое счастье!

− Угу. – Сжимаю губы.

Высвобождаюсь от цепкого плена её рук. Потираю шею.

− Наследник! Хмельницкий! – Продолжает восхищаться.

Грудь колесом. Вперёд. И столько гордости.

Будто она его сама зачала, не иначе.

− Артём Леонидович? – Вопрос врача летит из коридора. – Надевайте шапочку, халат и бахилы, я проведу вас в бокс.

Киваю. Делаю шаг в его сторону.

И замираю, пригвождённый тонкими пальчиками.

− А я? Я же бабушка! – Мать визжит циркуляркой. – Я тоже хочу посмотреть.

− Простите, не положено. – Мужчина не реагирует на истерику.

Кивает мне устало. Просит следовать за ним.

− Артём! Скажи ему, скажи! – подпрыгивает на месте.

Злится.

А мне уже порядком надоели её концерты. Ранее она подобного не позволяла.

Сейчас же – как с цепи сорвалась. Или это я её расслабил, и не заметил?

Что ж, исправим ситуацию.

− Тебе, кажется, сказали, что не положено? – В моём голосе – опасные нотки.

Разворачиваюсь на девяносто градусов. Отлепляю цепкие пальцы от своего запястья.

И выдыхаю рвано. Со злостью.

− Артём… Ты чего? – Её сердце замирает. Тормозит.

Глаза распахнуты. Кажется озадаченной.

Но моя дёргающаяся губа явно вселяет в неё страх. Живой. Настоящий.

− Сыночек… - Лебезит.

Убирает руки. Вцепляется ими в ремешок сумочки.

И воздух открывшимся ртом глотает.

− Хватит вмешиваться в мою жизнь, мама. – Выдыхаю с хрипом так, чтобы только она услышала.

Прищуриваю взгляд. Челюсть крепко сжата.

− Ты уже и так разрушила всё, что могла. Больше я этого делать не позволю.

− Что разрушила… что? – Шепчет.

Глаза полубезумные. Над верхней губой – капли пота.

− Что открыла тебе глаза на твою бывшую жену? Показала, с какой женщиной тебе будет лучше? Не дала своему внуку родится в подворотне?

− Больше – не лезь. – Припечатываю.

Потрясаю указательным пальцем у её носа. Нависаю как огромная скала.

И она наконец-то понимает. Отшатывается.

И к стене отходит. Отворачивается.

− Неблагодарный… Какой неблагодарный… - Хрипит.

Смотрит мне вслед, широко раскрыв глаза.

И я надеюсь, что теперь она оставит меня в покое.

− Вот, посмотрите… - Останавливаемся напротив стекла.

За ним – огромное помещение, сплошь уставленное кувезами. В них, кряхтя и трепыхаясь, лежат крошечные малыши.

Розовые. Сморщенные. Практически без волос.

Пытаются взмахивать руками. Плачут.

И я, кажется, на секунду деревенею.

Не верю, что где-то среди этого хаоса мой сын.

Крохотный. Только что родившийся.

Дезориентированный.

И хочется ворваться внутрь. Прижать к себе.