Разрушенная клятва - стр. 8

Бомбист отходит, а я выглядываю из-за угла в поисках охранника и замечаю его у одного из окон. Он смотрит на улицу, а его винтовка стоит на каменном полу рядом с ним прикладом вниз, ствол упирается в стену.

Каков растяпа. Эти мужчины совсем нетренированы. Они безжалостны к безоружным гражданским, женщинам и детям, но совершенно напрасно считают себя неуязвимыми.

Я подкрадываюсь к охраннику сзади, обхватываю его за горло и душу, закрывая ему рот ладонью. Когда мужчина обмякает в моих руках, я осторожно опускаю его на пол.

Я снимаю с охранника одежду. На нем пустынный камуфляж и зеленый тюрбан, часть которого закрывает лицо в знак приверженности религии. Мужчина куда меньше меня, но, к счастью, его наряд мешковат – вероятно, достался ему случайно из общей кучи форменного тряпья.

Я надеваю его одежду поверх своей, радуясь тюрбану, благодаря которому могу скрыть свое лицо. Когда я готов, Бомбист прикрывает меня, пока я подбираюсь к двери Нура.

По обе стороны от нее стоит по охраннику. Эти двое не настолько глупы, чтобы ставить винтовки на пол или выдавать свою скуку. Если Нур заметит малейшее попустительство, то застрелит их лично. Или отправит на какую-нибудь изощренную и отвратительную пытку.

Заложникам, захваченным боевиками в прошлый раз за пределами Тарабы, он приказал отрубить кисти и повесить им на шею. Половина заложников умерла от инфекции или потери крови. Нура, похоже, это не волновало.

Не поднимая взгляда, чтобы скрыть лицо, я уверенно подхожу к охранникам.

– Сообщение для Нура, – бормочу я на языке канури.

Охранник справа протягивает руку, думая, что я принес записку или письмо.

В ответ я перерезаю ему горло своим боевым ножом.

Изумленный, он беззвучно задыхается, поднеся руки к шее.

Охранник слева открывает рот, чтобы закричать, и наставляет на меня винтовку.

Я блокирую винтовку рукой и зажимаю ему рот. Затем я шесть раз ударяю его ножом в грудь.

Оба мужчины падают замертво почти одновременно. Звук их падения не заглушить ничем, как и булькающие звуки, которые издавал правый охранник.

Так что, надо полагать, Нур меня ожидает.

Я поднимаю левого охранника и, держа его тело перед собой как щит, вваливаюсь к Нуру.

Как я и ожидал, в меня летят три пули. Две из них пронзают тело бедолаги-охранника. Третья разносит в щепки дверную раму у самого моего уха.

Я бросаюсь прямо на Нура, толкая в него тело охранника. Мужчина отшатывается, спотыкается о скамеечку для ног и тяжело приземляется на роскошный марокканский ковер, расстеленный на каменном полу.

Я выбиваю из его руки пистолет и отступаю, давая возможность Бомбисту застрелить негодяя. Напарник прямо за моей спиной, на его «ЗИГ-зауэр» прикручен глушитель. Он стреляет Нуру дважды в грудь и один раз в голову.

На мужчине не было бронежилета, только свободная льняная белая рубашка, на которой, как цветы, распускаются алые пятна крови. Я слышу, как из отверстия в его легком выходит последний глоток воздуха.

Всякий раз я не перестаю удивляться тому, что эти грозные командиры оказываются обычными людьми из плоти и крови. Нур около шести футов ростом, с мягкими округлыми плечами и брюшком. На макушке у него красуется лысина, а клочья волос вокруг ушей покрылись сединой. Белки его глаз пожелтели, как и зубы. Пот воняет луком.