Разрушенная клятва - стр. 2
Больше всего меня завораживает акцент дяди Орана. Он подрастерял его за годы жизни в Америке, но этот ирландский говор все равно проступает в его речи, как позолота. А еще дядя любит хорошие ирландские пословицы: «Забытые долги не становятся оплаченными» или «Слава не бывает дурной, если это не некролог».
Он ровно такой, каким был бы мой отец, если бы вы вырос в Ирландии в какой-нибудь альтернативной реальности, где не нашлось место Чикаго.
Этим вечером дядя стучится ко мне со словами: «Ты же знаешь, что у тебя не почасовая оплата, Риона? Иногда ты можешь позволить себе пойти домой и по-прежнему иметь возможность покупать такие дорогие туфли».
Речь идет о паре темно-красных лодочек французского бенда «Номасей», которые аккуратно стоят в сторонке под моим рабочим столом. Я снимаю их, когда знаю, что буду долго сидеть, чтобы на носках не образовались складки.
Я улыбаюсь дяде Орану.
– Я знала, что вы оцените, – говорю я.
– Я все замечаю, – отвечает он. – Как, например, и то, что у тебя на столе лежат все документы на покупку земельных участков для «Саут-Шор». Я говорил, что этим займется Джош.
– Я уже начала с ними работать, – нахмурившись, замечаю я. – Думаю, я могу и закончить.
Оран качает головой.
– Ты слишком много работаешь, Риона, – серьезно говорит он мне. – Ты молода. Ты должна развлекаться с друзьями и парнями, хотя бы иногда.
– У меня есть парень, – сообщаю я.
– Вот как? И где он?
– Примерно в пяти милях отсюда, – киваю я головой в сторону окна. – В больнице «Мерси».
– О, тот хирург? – дядя усмехается. – Вы еще вместе?
– Да, – смеюсь я в ответ. – А что не так с Дином?
– Ну… – вздыхает Оран. – Я не собирался ничего говорить, но я видел, как он давеча прислал тебе розы. Красные розы.
– И что?
– Он не слишком-то изобретателен, правда?
Я пожимаю плечами:
– Некоторые предпочитают классику.
– Некоторым просто лень напрягать фантазию.
– Какие же цветы стоит посылать дамам?
Оран ухмыляется:
– Я всегда посылаю виски. Отправь женщине бутылку односолодового «Буннахабхайна» сорокалетней выдержки… и она поймет, что твои намерения серьезны.
– Это не про нас, – сообщаю я дяде. – У нас ничего серьезного.
Оран заходит в мой кабинет и сгребает стопку папок с моего стола.
– Эй! – протестующе восклицаю я.
– Это для твоего же блага, – говорит Оран. – Иди домой. Надень красивое платье. Проведи хорошо вечер. Завтра утром этот ленивый говнюк Джош обнаружит документы на своем столе.
– Хорошо, – говорю я, только чтобы закрыть тему.
Я позволяю Орану унести папки, а затем смотрю, как он направляется к лифтам, перекинув через плечо кожаную сумку вместо портфеля. Но я не собираюсь уходить. У меня и без договоров купли-продажи еще миллион проектов, которые нужно изучить.
А это мое самое любимое время для работы над ними – когда все уходят и свет в коридоре становится приглушенным. В полной тишине и темноте офисного здания, когда единственным источником света являются огни большого города подо мной и никто и ничто не может меня потревожить.
Ну, почти никто.
Мой телефон, лежащий на столе экраном вниз, вибрирует. Перевернув, я вижу на нем имя Дина.
«Все в силе? Встречаемся в «Роузис»? Пропустим по бокальчику».