Разорванная пара - стр. 45
***
Сначала я билась в истерике, в беспамятстве звала его, умоляя все исправить. Кричала, срывала бинты, и все чаще меня накачивали седативными препаратами — никто не хотел слушать вопли девочки, изуродованной дикими зверями. Они не подозревали, что звери среди них, живут в свое удовольствие, решая судьбы тех, кто слабее.
Врачи в один голос говорили, что у меня шок, что пришло осознание случившегося, и меня просто терзают дурные воспоминания. Они не понимали масштаба катастрофы, не знали, что я наполовину умерла. Что каждый раз, пытаясь нащупать свое волчье «я», хваталась пальцами за пустоту.
Потом накатила апатия, липкая, затягивавшая все глубже и глубже. Я не сопротивлялась, ждала, когда утону, захлебнусь, малодушно надеясь, что на этом мучения закончатся. Лежала часами, отвернувшись к стене и не шевелясь, вспоминая свою жизнь до этой больницы, до трагедии, до Руслана. Думала о том, как бы она сложилась, если бы тогда не пришла на тренировку и не столкнулась нос к носу с высоким, невозможно красивым оборотнем, опалившим меня янтарным взглядом. Помню, еле отзанималась, погрязнув в мыслях о нем, а когда вышла на улицу — обнаружила его на крыльце с букетом белых роз. Для меня.
Такое красивое начало и такой уродливый финал.
***
Выздоровление шло медленно, потому что теперь я не могла быстро восстанавливаться. Теперь я была просто человеком. Раны затягивались, а на их месте оставались некрасивые рубцы. Иногда я засовывала руку под больничную рубашку и, еле касаясь, проводила по бугристым шрамам. Они со мной навсегда как напоминание о том, во что может превратиться красивая сказка.
Соседи по палате менялись, а я все так же оставалась на скрипучей койке — единственном пристанище в этом мире, которое у меня было. Врачи на удивление долго не решались меня выписывать. Видать, мое состояние было совсем плачевным, раз не гнали и продолжали лечить. А я боялась думать о том, что будет, когда, в очередной раз осмотрев меня, медик скажет "здорова, собирай манатки и проваливай".
Потому что проваливать некуда! У меня за душой ничего нет. Ладно, Кирилл смилостивился и рюкзак мой не бросил. Хоть документы есть, хоть что-то подтверждающее, что я существую.
***
Как-то в палату привезли женщину, сломавшую ногу, да так неудачно, что ее положили на вытяжку. Мы с ней иногда разговаривали, осторожно, натянуто, но она была первой из простых людей, с кем я пошла на контакт. Благодаря ей снова научилась разговорить, выходить из того вакуума, в который сама себя загнала. Она мне с одеждой помогла — попросила дочь принести старые вещи, пылившиеся на чердаке.
Так я разжилась бельем, джинсами, что жалко висели на моей исхудавшей заднице, парой футболок, рубашкой и курточкой.
Хоть что-то! Мою одежду Руслан в клочья разодрал, спеша привести приговор в исполнение.
***
За окном набирала обороты осень. Все чаше солнце пряталось за внезапно налетавшими тучами, мелкий дождь уныло тарабанил по подоконнику, отбивая мелодию уходящего лета.
Я была практически здорова — раны зажили, покрылись грубыми, припухлыми, темно-красными рубцами, подвижность тела почти восстановилась, хотя нагибаться было больно, словно кожи не хватало. Конечно, до полного восстановления дорога долгая, нужны силы, время, деньги. Но у меня этого нет. Вообще ничего нет.