Разорванная пара - стр. 42
Проклятье, чем они меня накачали? Сама себя не узнаю, не чувствую. Все как-то не так, неправильно. Надо поспать, избавиться от дурмана в крови, прийти в себя и по-тихому покинуть это царство скорби и печали. Они мне помогли, не дали за грань уйти, с того света вытащили, дальше я сама. Пусть у меня не такая бешеная регенерация, как у самцов, и тем более не как у альфы, у которого за ночь глубокие раны затягиваются, но все равно волчья натура поможет вылечиться быстрее. Неделя — и буду как новая.
А сейчас спать. Неимоверно тянуло в сон, поэтому перестала сопротивляться и закрыла глаза.
***
Следующее пробуждение — от громких голосов, от того, что хлопают по щекам, пытаясь добудиться. Приоткрыв один глаз, тут же зажмурилась от света, бившего в глаза, отдавшегося пульсирующей болью в висках.
— Очнулась? — спросил резкий голос, и я узнала того врача, что был в приемной
Слабо кивнула, больше не делая попыток разлепить веки.
— Как самочувствие?
Опять с трудом облизнула губы, и он догадался о моей жажде:
— Сейчас медсестра придет. Потерпи минутку. Операция прошла хорошо, повреждений внутренних нет, разодрана лишь мышечная ткань. Швы наложили, но сразу предупреждаю — заживать долго будет и сложно, не один месяц, потому что лохмотья еле собрали. Крови много потеряла, пришлось переливать. Антибиотиками тебя заливаем, потому что от зверья что угодно могла подцепить, и уколы от бешенства...
Слушала его рассеянно, кивала невпопад, а в душе пусто. Будто не про меня рассказывал, про кого-то другого, чужого.
— …Мы тут похозяйничали, влезли в твой рюкзак, нашли документы. Бекетова Татьяна Васильевна.
Снова кивнула, будто ничего другого не умела, и сморщилась, как от боли, услыхав свою фамилию. Бекетова. Счастливая жена альфы Черных Тополей. Точно не обо мне, не о разбитой, брошенной, несчастной чужачке, так и не ставшей "своей" для стаи.
— Друзья, родственники?
Отрицательно качаю головой. Никого у меня нет. Ни друзей, ни родственников. Одна. Снова.
— Ладно, обсудим это позже, когда в себя немного придешь, — врач проверил показания приборов и ушел.
Правда, одна я оставалась недолго — через минуту в палату вошла медсестра и всерьез взялась за меня: напоила, помогла лечь удобнее, проверила бинты, сделала уколы. После этого я снова заснула.
***
Опять пробуждение, в этот раз ночью, редкие звезды сиротливо заглядывали в окно, словно боясь потревожить мой сон. Осторожно пошевелилась, испытывая страшное разочарование. Состояние не улучшилось: все та же боль, та же скованность. Никаких улучшений. Черт. Когда же восстанавливаться начну? Быть больной и слабой так плохо, так непривычно. Эти лекарства, которыми меня поддерживают — только вредят, голова с ними чудная, сил нет, и зверь внутри спит, никак себя не проявляя. Надо отказаться от обезболивающих, потому что сама справлюсь быстрее, стоит только химии из крови выветриться!
Наутро, посчитав мое состояние стабильным, меня перевели в общую палату. Пять раздолбанных скрипящих коек с зелеными прорезиненными матрасами на тот случай, если пациент совсем слаб и ходит под себя. Мне досталось почетное место у окна у батареи, которая, к счастью, не работала, а то от жары задохнулась бы. Кроме меня в палате лежали еще две женщины: одна спала, отвернувшись лицом к стене, а вторая что-то постоянно бубнила и вскрикивала. Как выяснилось позже — пациентка дурдома, вышедшая гулять со второго этажа. Настроение совсем упало, когда выяснилось, что тишины не предвидится — буйная соседка не успокаивалась ни на минуту, и несмотря на то, что обе ноги сломаны, порывалась уйти.