Разомкнутая черта. Роман - стр. 33
Так подумаешь – а много ли надо человеку? Здесь я ощутил невероятную радость от удовлетворения самых элементарных потребностей. Уже воспоминание о том, насколько вкусным был хлеб, помазанный тонким слоем маргарина, заставляет тело легко дрожать, язык в этот момент ощущает приятный маслянистый и сладковатый привкус. В камерах нет питьевых бачков (пьём воду из унитаза). Стены не побелены со времён царя Гороха. Хоть бы веник, ведро и половую тряпку иногда убраться дали! Так и этого не дождёшься, всё замызгано грязью и присыпано пылью, а под шубой пыли приятно чувствуют себя только постоянно прописанные насекомые – клопы, пауки и мокрицы. Гвозди рубим из проволоки, а щели замазываем глиной. Из-за плохой проводки и изоляции часто бывают пожары… Да что со мной?! Дыхание спирает – жуть просто! Нечем дышать, совершенно нечем! Душно мне, душно! Только бы один глоток свободы – и ничего больше не надо!
При обысках творится полнейший беспредел: людям, находящимся в камерах, попросту плюют в душу. Надзиратели в сапогах расхаживают по чистой постели, ходят по тетрадям, письмам и фотографиям, раскидывают чистые вещи. На производстве у нас происходит много травм, так как всё оборудование уже давно устарело, да и специалисты из нас как из говна котлеты. Зимы очень холодные, морозы достигают до 52—55 градусов, поэтому много обморожений… Сейчас весна, нужно питание и лечение в борьбе против туберкулёза. А на зоне нет лекарств, и питание так себе, хреноватое.
Ну да ладно, хватит гнать – прожил бы и на баланде, только бы были лекарства и человеческое, а не скотское отношение. Существует у нас на зоне ЕПКТ-1 (единое помещение камерного типа), куда свозят нарушителей режима. Осенью, зимой и весной температура в камере не выше 10 градусов. В морозные дни выгоняют раздетыми на холод, беспричинно пускают в ход резиновые дубинки, в камеры заливают концентрированный раствор хлорки. Больных туберкулёзом 1, 2, 3, 7 группы диспансерного учета держат вместе со здоровыми людьми; у одного просто идёт горлом кровь. Смотреть на это страшно! Неужели и я так же закончу свои дни?! Пропихнуться бы, вынырнуть из-под гигантских прессующих тисков тюремной жизни, разорвать давящие путы и рвануть на свободу!
Из-за того, что мы так оторваны от цивилизации, родственники практически навещать нас не могут, да ещё весной и осенью закрываются дороги, и посылки не принимаются по два месяца. Однако же месяц назад нам крупно, просто необыкновенно, повезло. Был благотворительный концерт. Нас привели под строгим конвоем в зал тюремного клуба. На высокой сцене выступали дети. Милые и вертлявые девочки в голубых и алых сарафанчиках, белых сорочках и косынках, а пацанята – очень забавные, резвые, курносые, в ярких и разноцветных рубашках. Сквозь тюлевую ткань сочился нежно-сиреневый свет с малиновыми переливами. Чем строже и серьёзнее старались держаться дети, тем наивнее и смешнее выглядели со стороны их попытки казаться взрослыми. Пели, немного сбиваясь, протяжными тоненькими голосами, слегка выкрикивая последний слог. Иногда они переглядывались и шёпотом переговаривались между собой. При этом кончик носа у них как бы приподнимался по-кроличьи, глазки лукаво щурились, а бантики-губки то сворачивались в трубочку, то растягивались в открытой, беззлобной и задорной улыбке. Лица такие светлые, умилённые, радостные, сияющие свежестью и непосредственностью!