Разглашению не подлежит - стр. 32

Его непременно вызовут, потому что Пониковский все-таки не слепец. Он видел руку, тянувшуюся к пистолету, руку своего врага. Если бы не видел, не смылся бы.

Чем же объяснить им свой вчерашний поступок? Отрицать глупо, кобуру-то расстегнул. Непременно спросят: зачем? Нужен был пистолет? И опять же – для чего? Стрелять, конечно. Но в кого? Да еще на новогоднем вечере?

Гудит, раскалывается на части голова. А думать надо. Серьезно думать. Недомолвки в разговоре с врагом не спасут.

Толкнув плечом дверь, влетел пан Чук.

– Меншиков! – испуганно заорал он, разбудив остальных. – К зондерфюреру! Чуешь? Пулею!

Лицо пана Чука еще ни разу не было таким растерянным. Даже когда он проигрывал в карты.

– Почему так срочно? – подчеркнуто спокойно спросил Козлов, беря мыло и полотенце.

Но пан Чук опять закричал:

– Оце брось! – и метнул сердитый и в то же время сочувственный взгляд на Козлова. – Брось, тоби кажу. Ще, може, и вмываться не треба буде…

– Да что за паника? – удивился Козлов. – Умоюсь и приду. Не показываться же таким на глаза начальству! Неприлично. Пойди и доложи: Меншиков скоро придет. Понял?

Пан Чук потоптался у порога, пожал плечами и ушел.

Направляясь к зондерфюреру Вурсту, Козлов ожидал самого худшего. Человек, который был в школе глазами гестапо, конечно же, встанет на сторону Пониковского. А тот, несомненно, уже побывал у него. Побывал и нарисовал примерно такую картину: Меншиков выхватывает пистолет, чтобы убить его, доктора Пониковского. Так оно на самом деле и было, но признаться в этом зондерфюреру – значит вынести себе смертный приговор.

Зондерфюрер был мрачен. Он коротко взглянул на вошедшего, спросил:

– Меншиков?

– Я же доложил вам: Меншиков явился по вашему вызову…

– Еще раз спрашиваю: вы Меншиков или Иванов, Петров, Сидоров? Какие еще у вас, в России, есть фамилии?

– Господин Пониковский приказал мне не называть свою фамилию.

– Мне ваш камуфляж не нужен. Здесь все должно быть только в чистом виде… – Зондерфюрер помолчал. – Поняли, господин Козлов? Надеюсь, ни с кем вас не путаю?

– Никак нет!

– Вы офицер?

– Так точно!

Эти ответы Козлова произвели на зондерфюрера некоторое впечатление.

– А мне доложили, что вы крайне разболтанны…

Козлов промолчал. Зондерфюрер пальцами протер еще слипавшиеся после сна глаза и более пристально посмотрел на своего собеседника.

– Расскажите, что вы намеревались сделать на вчерашнем вечере?

– Напиться, господин зондерфюрер, – ответил Козлов, почти не думая. – До чертиков напиться.

– А зачем до чертиков?

И опять, не тратя на раздумье ни секунды, Козлов сказал:

– Для смелости, господин зондерфюрер!

– Для смелости? – удивленно переспросил гитлеровец. – А зачем вам на банкете нужна была смелость? Говорите, я ценю откровенность.

Еще ни разу в жизни Козлову не приходилось отвечать на вопросы с такой быстротой. Задумываться нельзя ни на секунду. Не поверит.

– Я хотел выхватить пистолет.

– О, это уже интересно!.. У кого же?

– У своего соседа.

– Их у вас было два. И оба – с оружием.

– У соседа справа, господин зондерфюрер.

– И почему не выхватили?

– Офицер был пьян так же, как и я. Он бросился ко мне целоваться, ну и…

Немец опять протер глаза, словно никак не мог разглядеть Козлова.

– А теперь вы должны так же откровенно ответить на мой последний вопрос, – медленно проговорил зондерфюрер. – Пистолет – не детская игрушка, он стреляет. Если вам понадобился пистолет, значит, вы хотели в кого-то стрелять?