Разглашению не подлежит - стр. 27
Одеваясь, Александр Иванович почти не слушал немца. Вспомнилось пехотное училище в Калинковичах. Такую форму выдали ему там в день поступления. Торжественно, со значением… И вот теперь, три года спустя, он получил ее из рук фашиста. Свою, родную, курсантскую. Недоставало лишь алой эмалевой звездочки. Инспектор Унт растоптал ее на глазах. И этого громилу, врага своего, впредь он должен называть товарищем. Нет, никогда не подойдет он к нему с этим словом! Не только к зондерфюреру, но к любому гитлеровцу, с которым доведется встретиться. Просто не повернется язык, не откроется рот. Ни за что!
Вызванный инспектором пан Чук проводил Козлова в казарму. Он ввел его в небольшую комнату на четырех человек, показал койку и тумбочку, сбегал куда-то и вскоре вернулся с котелком, алюминиевой миской, ложкой и кружкой.
– Оце тоби, – сказал пан Чук, пряча посуду в тумбочку. – Кушать тут будешь. На кухню ходи сам. Зараз дадуть тоби буханку хлиба, масло та цукор. Прошу.
Речь Чука состояла из смеси украинских, русских и отчасти польских слов. Он казался даже добрым, хотя и старался угождать своим хозяевам.
– А где же ваша кухня? – спросил Козлов. – В каком бараке? Сегодня я еще ничего в рот не брал.
– Ни, вона не в бараци. Прямо посеред двору, на колесах, – пояснил пан Чук. И, обернувшись к парню, возившемуся у своей тумбочки с телеграфным ключом, представил: – Цей хлопець буде жить тут. Кличуть его Ментиков… Зараз я покажу ему кухню, нехай червяка заморе…
Козлов вернулся в казарму с котелком щей и миской пшенной каши. Парень, которому его представил пан Чук, все еще выстукивал морзянку. К новичку он не проявлял ни малейшего интереса. Тоже молодой, чуть постарше Козлова. Обедая, Александр Иванович нет-нет да и поглядывал на него. Кто он, этот человек? Военнопленный? Если да, то каким образом очутился в плену? Может быть, сдался? Козлову почему-то казалось, что такой мог сам сдаться. Ишь как увлекся! Наверное, хочет стать у немцев первоклассным радистом. Старается – и ради кого?
Застряла в горле каша, поперхнулся. А тот даже не поднял головы, выстукивает себе точки и тире. Ну и гад же! Впервые в своей жизни Козлов видит живого изменника Родины. Да что там видит! Сидит рядом с ним. Жить вместе будут. Спать.
Завтра, наверное, и ему выдадут такой же ключ, и он начнет выстукивать точки и тире. Начнет помимо своей воли, вопреки своему сердцу. А что поделаешь? Возможно, и этот стучит вопреки своему сердцу? Разве узнаешь! Не спрашивать же. Да и не скажет.
Пообедал, вымыл и спрятал в тумбочку посуду. Только теперь парень перестал выстукивать.
– Ну, будем знакомы, что ли… – Он подошел, но руки не подал, только пристально и как-то хмуро посмотрел из-под бровей. – Зовут меня Романов… Из Борисова… Запомнишь? Ну а тебя уже знаю.
«Ничего ты не знаешь, – с грустью подумал Козлов. – Кто я, что я… И ты наверняка не Романов. Сомневаться тут нечего. Сделал из тебя Романова тот же доктор Пониковский».
– Фронтовик? – спросил Романов.
– Фронтовик. А ты?
– Не успел. Но раньше – воевал. На Хасане. Слыхал про такое озеро? Ну вот… Так что не думай, я не из робкого десятка. Знаю, чем порох пахнет. Потому и сюда взяли.
– Давно взяли?
Романов повел плечами:
– Не очень… Если б давно, не застал бы здесь. Тут, брат, не шибко весело. Скукота. Изо дня в день долбишь азбуку Морзе: точка – тире, две точки – тире… И так далее. К бабе лишний раз не сбегаешь.