Разглашению не подлежит - стр. 16
Был ясный теплый день. Забравшись в зенит, солнце светило по-летнему ярко. Машина быстро набрала скорость, и встречный ветер, врываясь в кабину, приятно освежал лица. И только ничто, подобно весеннему ветру, не могло ворваться в душу и освежить ее, успокоить пронизанное щемящей болью сердце. Уходящая вдаль, к подернутому дрожащим маревом горизонту дорога, вольно раскинувшиеся по ее сторонам родные просторы, буйно зеленеющие травы – все это было свое, навсегда свое в душе и чужое – пока чужое – в действительности.
Неохотно наматывалась на колеса «оппеля» русская дорога. Глаза Александра Ивановича были устремлены на разбитое танками шоссе, на стелющийся до самого горизонта зеленый ковер трав и волнующихся хлебов, а в мыслях вставали совсем иные картины. От них то бросало в жар, то знобило… Он, советский командир, комсомолец и партизанская разведчица комсомолка Галя Вилкова – в одной машине с оккупантами. Перехвати сейчас этот лимузин смоленские партизаны – что сказал бы им? Нелегко было бы объяснить, почему поступили так, а не иначе, почему сами, добровольно забрались в немецкую машину. Со временем он постарается объяснить им это и не словами, а делами, и они поверят ему. А сейчас? Партизаны выволокли бы его вместе с обер-лейтенантом и, приняв его объяснения за сказку для несовершеннолетних, вздернули бы на первом суку как изменника Родины, фашистского прихвостня!
Галя тоже молчала. Ее лицо казалось окаменевшим: сомкнуты бескровные губы, сухо поблескивают глаза, не шелохнется ни один мускул. Мысли, какие только мысли не лезут в голову! И ничему не хочется верить, ничему. Не могла же она обмануться в человеке, которому доверили партизанский отряд! Остаться бы с ним один на один, узнать, что их ожидает…
На двенадцатом километре пути – деревня, маленькая, в одну улочку. Из раскрытых окон рубленых изб высовываются немецкие солдаты. Они здесь как у себя дома: бродят но дворам, гоняются за чудом уцелевшими курами, в который раз обшаривают погреба, роются на чердаках. Русские словно и не жили под этими крышами…
Глава третья
Итак, Козлову теперь оставалось только наблюдать и анализировать. Немцы не сразу раскроют перед ним свои карты, это совершенно ясно. Если он взят для серьезного дела – а, наверное, это так и есть, – они сначала постараются изучить его. Они тоже будут наблюдать и анализировать.
Обер-лейтенант продолжал «заботиться» о Козлове и его жене. По приезде в деревню Алексеевское устроил их на квартиру. Правда, поселил порознь, на что, конечно, у него были какие-то особые причины. Нельзя им, стало быть, оставаться вместе. «Пока нельзя», – уточнил обер-лейтенант. Ничего, время военное, могут и потерпеть. Временная разлука только обостряет чувства любящих. Обо всем остальном он просил не беспокоиться. В избах, где они будут жить, размещены немецкие солдаты. Они сделают все, что потребуется. Ходить никуда не надо, все принесут и отнесут.
Александр Иванович в первый же день решил проверить, насколько веско слово обер-лейтенанта. Солдаты по-русски ни в зуб ногой, но он жестами сумел объяснить им, что голоден, живот подвело. Поняли. Притащили не только обед, но и пол-литра. И не какого-нибудь там шнапса, а настоящей «московской». А вечером обер-лейтенант раздобрился настолько, что пригласил Козлова к себе.