Разбитые судьбы - стр. 22

— Очевидно, да, — кивает Рустам.

Он берет мой стакан, наполняет его соком, а затем возвращает на место.

— У нее родилась внучка, а дочь живет в другом городе. Лулу переезжает к ней, чтобы помогать.

Куно подбегает к Рустаму, и тот дает ему кусочек из мясной нарезки со стола. Доберман с довольной мордой ложится на пол и начинает уплетать свое лакомство.

— Понятно. Я верно понимаю, что вы ещё не подобрали ей замену?

— Нет, я пока не занимался этим вопросом, — бросает он и начинает накладывать себе спагетти, щедро заливая соусом.

Я протягиваю к себе хлебницу, беру пять ломтиков и ставлю рядом с тарелкой. Замечаю любопытный взгляд Рустама, и мне становится стыдно. В тюрьме выработалась привычка – в первую очередь всегда брать хлеб. Его давали в неограниченном количестве, но если не успеть вовремя взять, то может не достаться. Некоторые могли забрать больше, чем были способны съесть.

Взяв ломтики, я кладу их обратно в хлебницу, оставив себе лишь один. В горле нарастает болезненный ком.

— Я не хотел тебя смущать, — прочищая горло, произносит Рустам, — Ты можешь есть все, что захочешь и сколько захочешь. Просто Мирай никогда не ела хлеб, поэтому я удивлен.

Я глухо смеюсь и, не скрывая иронии, произношу:

— Ваша бывшая жена леди из высшего общества, а я – заключённая из низов. Не стоит нас сравнивать.

Рустам меняется в лице. Его глаза сужаются. Ещё в Варшаве я заметила, что это происходит, когда он начинает сердиться.

— Возвращаясь к теме домработницы, — начинаю я, не давая ему возможности ответить. — Почему бы мне не стать ею?

Не знаю, когда это «гениальная» идея пришла мне в голову, но язык ее выдал раньше, чем мозг успел отфильтровать.

— Домработницей? — переспрашивает он удивленно.

— Да.

Беру стакан и начинаю жадно пить, обдумывая своё предложение. Мякоть апельсина приятно щекочет горло, пока я молниеносно взвешиваю все «за» и «против».

Каждый раз, когда я расплачиваюсь банковской картой Рустама, чувствую себе скверно. Нет никакого желания продолжать сидеть у него на шее. Найти работу в моем положении не самое легкое дело. Так почему бы не ухватиться за эту возможность? Так я быстрее выясню его настоящие мотивы. Пойму, наконец, почему он мне якобы помогает.

Рустам молчит, изучает меня, и это начинает нервировать.

— Или у вас на меня другие планы? — вырывается вопрос. — Вы ведь на что-то рассчитывали, когда добивались моего досрочного освобождения…

— Ты должна была жить в собственном доме, — наклоняясь в мою сторону, зло произносит он. — Спокойно работать и возвращаться к привычной жизни. А не создавать и вляпываться в проблемы!

— О, очевидно, мне стоит извиниться за то, что вам приходится возиться со мной?! На-по-ми-наю: я вас не просила вытаскивать меня из тюрьмы!

Понимаю, какой неблагодарной тварью выгляжу, но я действительно не просила его об этом! И он сам виноват, что опекает меня. Играет в рыцаря, изображая чертово благородство!

Бросив вилку на стол, Рустам встает на ноги. Подходит ко мне, ставит одну руку на обеденный стол, а другую на спинку стула, на котором я сижу. Он нависает надо мной.

— Мне нравится идея с домработницей. Будешь на виду, — криво усмехается и наклоняется ко мне ещё ближе. Я судорожно втягиваю воздух и сдерживаюсь, чтобы не отпрянуть, — Переедешь жить сюда. Надеюсь, это не проблема? — он выпрямляется, смотрит на меня сверху вниз,