Растафарианская история - стр. 23
Рэбай высадил Тито в Виллидже, довез нас до подъезда (вел машину он полуавтоматически, глаза у него закрывались) и все-таки сказал, что вернется через несколько часов, в девять утра, и уехал домой в Нью-Джерси. Мы, естественно, сомневались, что он приедет, но в десять он действительно позвонил в нашу дверь.
Мы быстро собрались в дорогу (Рэбай все время нас торопил), быстро дунули, перелили недопитый кофе в картонные стаканы и поехали в Вудсток. Яркое солнце было уже высоко в небе.
По дороге мы подобрали Тито. Оказалось, что он провел ночь в машине, которую припарковал недалеко от нашего дома, на десятой улице. Он был по-прежнему в своем белом костюме и лакированных туфлях, но теперь на голове у него была растаманская шапка, под которую он убрал свои дреды. Я не вслушивалась в детали их спора вчера вечером, но теперь мне стало понятно, что Рэбай ругал его за то, что тот ходит по улице с распущенными дредлоками. Теперь, несмотря на то, что Тито, как видно, подчинился Рэбаю, тот продолжал кричать:
– Bomboclad!!! Bombo-ras-clad!!! Pussyclad!!!
Рэбай ругался с поразительным воодушевлением и удовольствием (при этом ни на секунду не отрывал глаз от дороги) и угрожал, что отрежет Тито его дреды вообще.
По дороге в Вудсток мы скурили два косяка (которые предварительно завернул для нас Рэбай) и уже не чувствовали себя невыспавшимися, в машине играл Боб Марли (Rainbow country), солнце светило в окно, Рэбай кричал на Тито, но я не обращала на это внимания: за окном перед моими глазами проносилась Америка. Природа, похожая на русскую, те же деревья, кусты и трава, и кажется, если не знать, где ты находишься, то можно было бы подумать и поверить, что это Россия за окном; но что-то чужое все-таки было в этом пейзаже – другой оттенок неба, да и на самом деле – все другое. Ощущения, что не видать конца и края, от этой картины не возникало.
Мы ехали на север, апстэйт (как здесь говорят), в сторону Канады и великих озер. Вудсток находится в двух часах езды от Нью-Йорка, после 1969-го года там поселились некоторые из самых первых хиппи, туда ездили и ездят туристы, и теперь на месте (если быть точнее – рядом с тем местом) где полвека назад проходил легендарный концерт, расположился небольшой городок, населенный музыкантами, художниками, писателями и прочими людьми искусства, пытающимися обрести здесь творческий рай, живя в гармонии с природой и употребляя различные наркотики, в которых в Вудстоке знают толк. Сразу и навсегда меня очаровал этот маленький город в долине у подножья невысоких, голубых на фоне светлого неба, гор. Это место было похоже на город из сказки, может быть, на Хогсмит, подумала я, или на Годрикову Впадину. Вудсток – это городок, в котором немедленно хочется поселиться.
Главная и практически единственная улица, Тинкер Стрит, состоящая сплошь из ресторанчиков и магазинов, в это воскресение была полна людей. Они были жизнерадостными, все сплошь (за очень редким исключением) белые, и во внешнем виде этих людей просматривался один и тот же стиль: например, женщины ходили в ярких разноцветных длинных юбках или развевающихся штанах, и шеи их были увешаны бусами, а волосы распущены, и многие мужчины, независимо от возраста, имели бороды и прикрывали лица соломенными шляпами и черными очками. Здесь было много стариков, которые по-прежнему прикидывались ковбоями и старух с покрашенными в черный цвет волосами, ярко-красными губами и рыбьими глазами, у которых все руки в кольцах и браслетах; были женщины лет пятидесяти, загорелые и веселые, с пухлыми руками, все, как одна, с волосами, покрашенными в ярко-рыжий; были молодые девушки в легких сарафанах и с ровным загаром, с выгоревшими на солнце волосами и красивыми и спокойными лицами. Женщин здесь было намного больше, чем мужчин.