Расследование - стр. 23

– Да, Игорь Валерьевич, вашим сотрудникам пора отдохнуть, – слышу я голос главы группы Контакта. – Им еще состояние своего дара осознавать.

– Не возражаю, – отвечает ей товарищ Феоктистов, а я пытаюсь понять, что именно меня зацепило в ее фразе.

Дар! Не «дары», а «дар» – в единственном числе. Но что это значит?

Все же, что со мной происходит? Я раздумываю над этим все время, пока мы летим на Кедрозор, где нас ждут родители. При этом мне комфортно находиться рядом с Ильей, но осознать происходящее со мной не могу. Мне очень уютно вдруг стало находиться рядом с ним, и забота его приятна, хотя раньше я ее не замечала, но вот причины этого, почему для меня все так переменилось, я не понимаю.

Нам дают не две недели, конечно, а всего несколько дней, но именно для отдыха, при этом у меня все еще много вопросов. В основном это вопросы к себе, при этом я не сильно понимаю происходящее. Илья временами поглаживает меня по голове, как маленькую, и острой реакции это почему-то не вызывает. Раньше я бы взвилась, конечно, почему тогда сейчас нет?

– Пойдем, Уля, – ласково говорит мне Илья, показывая, что нам к лифту пора.

И вот эта его ласка – почему я не реагирую агрессивно? Ведь он вторгается в мое личное пространство! Но стоит мне только подумать о том, чтобы наорать на напарника, и я понимаю: просто не могу. Нет никаких сил, да и внутреннего желания, как будто он вдруг встал на один уровень с родителями. Но такого просто не может быть! Или… может?

– Пойдем, – соглашаюсь я, вставая со своего кресла.

Корабль у нас небольшой, но Лукоморье – заповедник, посадка там разрешена только в крайнем случае, поэтому мы по старинке, электролетом или лифтом. Интересно, мама с папой встретят нас уже внизу или… Двинувшись вперед, я почти сразу получаю ответ на свой вопрос: улыбающаяся мама в конце переходной галереи смотрит на меня так, что хочется, как в детстве – взвизгнуть, подбежать и обнять ее. Я даже слегка дергаюсь, но остаюсь на месте, идя рядом с Ильей. Почему я так поступаю? Почему?

– Ну, наконец-то, – совершенно непонятно произносит мама, стоит нам приблизиться.

– Что «наконец-то»? – удивляюсь я, попадая в ее объятия.

– Подумай, – знакомо-знакомо говорит мне она, обнимая и Илью.

Это значит, я что-то банальное упустила, что видно совершенно всем. Именно эта мамина реакция погружает меня в еще более глубокие размышления, поэтому я не замечаю ни электролета, ни самой посадки, ощущая только мамины объятия и прикосновение Ильи. От этого мне почему-то совсем не размышляется, но я стараюсь.

Что же такое я пропустила? Не понимаю совершенно, но почему-то совсем не раздражаюсь. А передо мной, ведомой мамой, внезапно появляется изба, как в древних сказках, за открытой дверью которой я вижу Илюшиных родителей и папу, поэтому некоторое время мы просто обнимаемся. Желая похулиганить, я здороваюсь с печкой, хоть и знаю, что тут всем квазиживой разум управляет.

– Здравствуй, девица, – отвечает мне печь, маскирующая синтезатор. – Тяжко пришлось тебе?

И вот тут до меня что-то доходит… Я усаживаюсь с родными, с ходу начиная говорить о том, что мы видели в мнемограмме. Отчего-то доверяя и родителям напарника, я рассказываю, неожиданно даже для себя заплакав. И тут же руки Ильи дарят мне уверенность, отчего слезы будто сами высыхают, а родители переглядываются.