Расследование - стр. 20
– Есть, понял, – немного ошарашенно отвечает Илья, а я вообще теряю дар речи.
Мне действительно очень надо с мамой поговорить, хоть я и не уверена, что решусь обсуждать Илью и… себя, но попробовать стоит. К тому же действительно отдохнуть стоит, но вот почему нас отправляют в одно место, я не понимаю. На Кедрозоре кроме Лукоморья есть и другие заповедники да базы отдыха, вот только кажется мне, что конкретно нас с Ильей ждет Лукоморье. Причины своей уверенности я не знаю.
– Пойдем, Уля, – мягко произносит занимающий мои мысли напарник. – Пойдем, нас рейсовый ждет.
– Не нужен вам рейсовый, – сообщает в ответ товарищ Феоктистов. – К вам «Эталон» прикреплен, но отправитесь вы только после трансляции.
«Эталон»? Я удивленно вскидываю глаза, и тут действительно есть чему удивляться – новейший скоростной звездолет, рассчитанный на «убежать», поэтому пушек не имеет, а вот защитные поля как раз да. Уровня чуть ли не эвакуатора, кстати, что очень сильно, таким образом он получается самым защищенным звездолетом из военных. Среди гражданских «Варяг» лучше всего защищен, но это традиция, а вот «Эталон»… Интересно, за что нам такой подарочек?
Нам дают возможность передохнуть, пока с кем-то связываются, кого-то вызывают и готовят помещение к трансляции. На это время нас с Ильей отводят в комнату отдыха, где наличествует диван, стол со стульями, экран, конечно же, ну и синтезатор, чтобы перекусить, если нужно. Илья сразу же направляется к нему, возвращаясь с двумя высокими фигурными стаканами, наполненными рубиновой жидкостью. И хотя я понимаю, что в них, все равно поражаюсь: он опять принес мне именно то, что я люблю. Черешневый сок, мягкий, сладкий, чуть терпковатый, просто идеальный. А что любит он – знаю ли я?
– А как ты понял, что это именно он? – интересуюсь я у Ильи. – Я вообще не помню, чтобы обращала внимание на детали.
– Ты мне на него кивнула, – объясняет напарник. – Когда пыталась не расплакаться.
– Спасибо… – тихо говорю я ему, вдруг осознавая, что он для меня сделал, да и делает.
– Загрустила Уля, – как-то напевно произносит Илья, вдруг обнимая меня, а я…
Мне совсем не хочется злиться, нет раздражения, желания отбросить его руки, сказать что-то обидное, как раньше. Вместо этого я просто прикрываю глаза, отдаваясь своим необыкновенным ощущениям. Эти объятия совсем не такие, как у мамы или папы, от них веет не столько теплом и надежностью, сколь чем-то другим, очень смутно уловимым. Я будто полнее становлюсь, когда меня Илья обнимает, более цельной, и вот данный факт меня удивляет. Надо будет обязательно маму спросить, что это значит. Вдобавок то, что нас опять направили в одну каюту, а не в две разные, что-то да и значит, но что?
– Не надо грустить, – мягко говорит мне Илья. – Ты придешь в себя, снова будешь раздражаться и блюсти свое личное пространство.
– Не хочу, – неожиданно даже для себя признаюсь я ему. – Я не знаю, что произошло, но я… мне комфортно так. А ты? Я тебя не… не принуждаю?
– Ты не можешь меня принудить, – он прикасается своими губами к моей макушке, отчего мне вдруг становится теплее, совсем как в папиных руках. – И нет никого дороже тебя.
Меня успокаивают его слова, хотя в этот миг я, кажется, еще не осознаю, что именно он сказал. Мне просто комфортно в его руках, при этом я совершенно не понимаю почему. Но размышлять отчего-то тоже не хочется, и я просто наслаждаюсь сейчас этим покоем.