Расследование - стр. 14
Как-то грустно это прозвучало. Грустно и едко одновременно, но суть мне понятна: кто-то или что-то объяснил подозреваемому, что конкретно нужно сделать, после чего тот механически повторил эти действия на всех доступных ему звездолетах, что и говорит о заданности действий. То есть он не осознавал, что делает. Пожалуй, именно это и есть самое главное.
– Подозреваемый не понимал, что делает, – минуту спустя доходит и до Ули.
– Почему вы называете его подозреваемым? – спрашивает ее товарищ Феоктистов.
– Потому что в отношении него есть подозрение, но оно не доказано, – объясняет ему напарница моя, как нечто само собой разумеющееся. Ну да, у нас же подозреваемых не бывает – мнемограф очень быстро ставит точку.
Интересно, Уля повторила то же, что говорила совсем недавно, просто другими словами, а Игорь Валерьевич отреагировал только сейчас. Впрочем, это неважно, ибо сейчас мы как раз проходим галерею, чтобы попасть на «Панакею». Наш госпиталь обеспечен очень хорошо, а подозреваемого группа Петрова уже доставила, поэтому можно начинать процесс мнемографирования. И обязательно фиксировать результаты.
Едва мы только входим в палату со светло-зелеными, как везде на этом звездолете, стенами, к товарищу Феоктистову буквально бросается офицер с отметками группы расследований на шевронах. Видимо, у него есть какая-то информация, с которой нас сейчас ознакомят. Я же, взглянув на Улю, понимаю: ей бы отдохнуть. Планетарное время разное, а на кораблях мы живем по всеобщему. Организм, конечно, перестраивается, но она больше шестнадцати часов на ногах, напарнице сложно уже. Да и мне не сильно весело, на самом деле.
Пока нашего начальника знакомят с информацией, я делаю шаг назад – к автоматическому распределителю медикаментов. Быстро набрав хорошо известный мне код бодрителя, получаю два стаканчика с ярко-красной жидкостью. Трогаю Улю за рукав, указываю обернувшейся напарнице на автомат, увидев в ответ благодарный кивок, и беру одновременно с ней стаканчик. Жутко кислая жидкость устремляется в желудок, даря нам два часа максимальной бодрости. В голове мгновенно проясняется.
– О начальнике позаботьтесь, – просит нас товарищ Феоктистов, а затем отвечает офицеру: – Ребят ознакомь.
– Есть, понял, – традиционно отвечает тот, поворачиваясь к нам. Тут только он обращает внимание на шевроны, отчего лицо его делается очень удивленным. Но выучен он хорошо, потому продолжает: – Обследование котят установило у определенной части, прошедшей через орбитальную платформу, закрытые области сознания, в которых содержится приказ на самоуничтожение.
– То есть опять Враг, – делаю вывод я, нечто подобное ожидавший, а вот Уля моя просто округляет в ужасе глаза. – Давайте работать, времени мало.
Товарищ Феоктистов, получив стаканчик от автомата распределения медикаментов, которые есть на каждом корабле и в любом помещении, кивает. Он, как и я, вполне понимает, что мы найдем. Переглянувшись с Улей, делаю шаг к большому шару мнемографа, чтобы понаблюдать и, если надо, поправить. Я чувствую – надо будет, ведь врачи не знают всего того, что известно нам.
Уля явно чувствует себя получше, она делает шаг ко мне и оказывается рядом. Ее движения становятся привычно-уверенными, при этом напарница не отрываясь смотрит на наладонник, где у нее подсказка по процедуре. Процесс начинается, я же отслеживаю зоны памяти. Спасибо офицеру группы расследований, мы уже знаем, что конкретно искать, поэтому я останавливаю врача.