Рассказы озера Леман - стр. 10
– Ты чего такая сердитая, – внимательно посмотрев на нее, спросил Зденко.
– Да не сердитая, а голова с утра болит, – удалось выдавить ей из себя.
– Устала ты. Поедешь на днях в Марсель, отдохнуть тебе надо. Я все устрою, – и он взглянул на Ивана, который улыбнулся ему одобрительно.
Вот во время этой поездки в Марсель она и сбежала. На какой-то станции, когда парень, которого приставили ее сопровождать, отлучился, чтобы купить сигарет, рванула из вагона. Подбежав к зданию вокзала, поняла, что выход в город для нее закрыт. Ее провожатый как раз там расплачивался у киоска за сигареты, он увидел бы ее. Единственное, что ей оставалось – это вскочить в поезд, стоящий у перрона с другой стороны. Поезд, как выяснилось, шел в Женеву…
И что теперь? Делать то, от чего она сбежала. Ублажать этого швейцарского старика. Конечно, это лучше, чем обслуживать матросов в марсельском порту. А другой выход есть? Опять завтра оказаться на улице, а дальше что? Ну, положим, ей повезет, и она раздобудет денег на проезд до Косово. Доберется до Джаковицы. Ну, и что ее ждет там? Дом родительский она продала перед отъездом. Документами обзавестись – тоже проблема.
Алека вспомнила свою предотъездную эпопею. Собираясь в Париж, она решила восстановить утерянное свидетельство о рождении. Казалось бы, чего проще? Пойди в церковь, где тебя когда-то крестили, найди книгу регистрации и получи справку. Но не тут-то было. Книги албанцы сожгли. Подумали и решили – чего мелочиться: сожгли и церковь. А потом, чтобы уж совсем невозможно было доказать, что здесь издавна жили сербы, уничтожили на кладбище и все сербские могилы. Вот и получилось, что следов ее самой и ее родных в Джаковице не осталось. А была когда-то известная семья. Ее дед был очень уважаемым человеком в городе. Его несколько лет мэром выбирали. Улица была названа его именем. Но название улицы давно изменили. Если кто будет лет этак через сто писать историю Джаковицы, то, пожалуй, напишет, что там испокон веков только албанцы и жили. Чужая она теперь на своей родине, не более желанная визитерша, чем здесь, в Швейцарии.
Что же ей остается? Надеяться на чудо? Но сегодня ей и так крупно повезло. Встретила этого старика. В Женеве никто ни на кого внимания не обращает. Все замкнутые, холодные. Как и сам город, а вернее снежные вершины, которые его окружают. А старик, по всему видно, добрый. И внешне ничего. К тому же кровь в нем есть славянская, родная. И живет один. Чего ей еще надо? Может, он приютит на время, а там видно будет. Алека вздохнула, а потом собралась с силами, встала с постели и пошла в соседнюю комнату.
Когда она вошла, ей показалось, что старик спит. Во всяком случае, он не пошевелился. Но лишь она приблизилась к кровати, он резко приподнялся.
– Вам что-то надо?
Алека, ничего не отвечая, медленно стала раздеваться.
– Вы что? – голос звучал испуганно.
– Ну как же! Скажи еще, что ты меня к себе просто так притащил! – нарочито грубо ответила Алека.
– Не надо! Идите, пожалуйста, к себе. Я вас очень прошу. Ничего этого не надо.
Войдя в свою комнату, Алека с силой захлопнула за собой дверь. Ничего себе! Да он выгнал ее! И чего он о себе воображает. Нужен он ей, как же! Хотела ему же услужить, а ее выгнали как собаку. Собака… Он ведь сам похож на собаку. На свою. Когда она увидела их на берегу озера – большую худую лохматую колли и старика – ее сразу поразило, как они похожи. Старик тоже высокий, худой, костистый, с вытянутым, очень узким лицом, вдоль которого свисают седые вьющиеся волосы. Хотя не такой уж он и старик. Просто немного горбится и лицо какое-то нерадостное. Это его и старит. А потом, он только кажется суровым. Когда там, на пляже, она заплакала и он приобнял ее, ей так хорошо стало, спокойно. Ладно, будь что будет, пусть он ее опять выгонит, но она здесь сидеть одна не может.