Расеянство - стр. 33

– Это Ваше окончательное решение? – помолчав немного, уточнил Земмельвайс.

– Да.

– В таком случае, прощайте. Нам не о чем с Вами говорить.

Хлопнув дверью, Земмельвайс покинул кабинет Клейна. Вернувшись на свое рабочее место, он стал собирать личные вещи – для себя он твердо решил, что смерти Коллечки ему достаточно, и проводить остаток дней в обстановке невежества, в темном царстве Клейнов и Хоффманов ему не с руки. Внезапно среди бумаг он натолкнулся на письмо. Оно было запечатано. Почему он не видел его раньше? Должно быть, проглядел среди утренней почты. Разрезав конверт, Игнац погрузился в чтение:

«Дорогой Игнац! Сообщаю Вам с великой благодарностью, что получил Вашу работу о снижении смертности среди рожениц за счет обеззараживания рук операционистов и ординаторов хлорной известью. Признаться, после прочтения ее несколько дней я был вне себя от восторга. Я не мог поверить, что мой дорогой однокурсник стоит у истоков открытия, которое способно вкорне изменить не только демографическую ситуацию, но и вообще всю картину медицинской жизни. Сравнительно недавно – две недели назад – я решился на свой страх и риск внедрить данную практику и в нашей клинике. Результаты превзошли все мои ожидания. Смертность снизилась с 20% до 1%, и то в указанный процент входили люди, больные хроническими заболеваниями. Получается, что родильная горячка и сепсис как причины смертей матерей остались в прошлом. И все – из-за, казалось бы, – малозначительного открытия, которое – в действительности – является революцией здравоохранения.

Однако, результаты превзошли все ожидания и в другом смысле. Когда я сообщил о применении Вашей находки в своем отделении главному врачу нашей больницы Петра и Павла доктору Кюхтеру, он запретил мне публиковать статистическую отчетность и вообще делиться с кем-либо результатами практики. В обоснование своей позиции он сослался на то, что сочтет мою публикацию доносом, поскольку она повлечет за собой массовые неприятности для него и его подчиненных, не сумевших в течение многих лет, предшествовавших Вашему опыту, отыскать ему альтернативу. По его мнению, выходит, что из-за безынициативности и недальновидности медицинского персонала, по существу, произошли все эти смерти. Я не могу разделить такой точки зрения, главным образом, потому, что полагаю уклонение от принятия на вооружение средства борьбы с сепсисом как смертный приговор многим миллионам рожениц и нарушение клятвы Гиппократа. Таким образом, я оказался в противоречивой ситуации – с одной стороны неприятие коллег, а с другой – неприятие самого себя, если я пойду у них на поводу.

Прошу Вас, мой друг, поделитесь со мной Вашими мыслями по поводу написанного. Какой точки зрения мне следует придерживаться?

С уважением, Ваш Густав Михаэлис, врач больницы Святых Петра и Павла, Бонн. 14 апреля 1847 года».

Земмельвайс отложил письмо – и еще более укрепился в своем решении как можно скорее покинуть стены больницы, чтоб нести свое открытие в мир. Да, возможно, здесь за время его отсутствия умрут еще несколько женщин, но приданием открытию публичного характера он сможет спасти миллионы. Выбора не оставалось, тем более, что письмо кричало ему – «Ты не один!».

Май 1847 года, Вена.

Доктор Земмельвайс спешил – через час в Венском госпитале должна была состояться его лекция. Он немного опаздывал – из издательства только-только поступили сигнальные экземпляры его книги «Этиология, сущность и профилактика родильной горячки», которые он должен был вручать слушателям. Потому спешил – в спешке поймал конку, попросил служащего гостиницы уложить чемодан с книгами, кое-как взгромоздился и велел кучеру гнать во весь опор.