Раиска, Люська, ветераны спорта и «Тишина» - стр. 12

– На месте, надежно, как в сейфе, – говоривший не только хрипел, но еще говорил заметно «в нос». Теперь это было отчетливо слышно.

Думаю, мы его слышали лучше, чем абонент.

– Дороги нет, электричество наладили. Работают, чего им сделается. Да! Чего? Чего-чего? Под контролем. Спрятано. Але! Але! Тьфу, связь называется.

Шаги затихли, дверь закрылась. Мы постояли еще немного и только решили выбираться, как опять услышали скрип открывающейся входной двери и шаги по настилу. Опять прислонились к стене и затихли. Хорошо, хоть мороза сегодня нет, а то уже примерзли бы к этим кирпичам. Кто-то медленно прошаркал по настилу. Потом послышалось какое-то шуршание, потом очень тихое пение, прерванное телефонным звонком.

– Да, да, дочь. В храме, зашла прибрать маленько. Замело. Да. Очень. Обнимаю всех. Шурочку поцелуй. До свидания.

– Какой посещаемый храм, – прошептала Люська.

– Похоже, его используют, как переговорный пункт.

Мы отодвинули засов и вышли наружу. Очень интересно было посмотреть, каким образом здесь можно «прибрать».

У столика с иконами бодрая пенсионерка перебирала свечи. Увидев нас, она даже не удивилась.

– С базы? – спросила она. – Неужто дорогу почистили?

– Нет, мы ночевали. Церковь у вас красивая, такие росписи! Чудо!

– Да, церковь знатная. В пятницу служба будет, приходите. Батюшка из Селищ приезжает.

– Это здорово. А народу много бывает?

– Откуда возьмется много-то? С Высокого человек десять, да у нас, с Булгаринки, четыре бабки. Но в этот раз народ будет. Батюшку мпригласили молодых обвенчать.

– Булгаринка – это деревня с той стороны? – я махнула рукой на запад.

– Да, большое раньше село было, и церковь эта – Булгаринская. Погост тоже вокруг старинный, надгробья и кресты каменные, склепы даже есть. Сейчас под снегом не видать. А летом к нам часто художники приезжают. Речку рисуют и церковь. На храм жертвуют помаленьку. Фермер окна поставил, да с лыжной базы хозяйка дверь оплатила. Теперь вот батюшка стал ходить.

– А вы сами-то, как добрались? Говорите, дороги нет?

– Дороги нет, никто не чистит. Лыжники от базы до Высокого трактором своим пройдут, и хорошо им. А нам остается на дорожников надеяться. Пока раскачаются, пока сюда доберутся. Снегоступы у меня, так и хожу. Почти каждый день прихожу. В других местах, – бабка набожно перекрестилась, – телефон не ловит. А здесь, спасибо боженьке, слышно. Лучше всего аккурат на этом месте, – она ткнула пальцем в алтарь и опять перекрестилась.

– И молитвы отсюда лучше доходят, – изо всех сил стараясь быть серьезной, нараспев сказала Люська.

Тетка покосилась на нее с подозрением, достала из-под стола метлу и начала сметать сор с досок настила. Мы удалились.

Уже подходя к своему жилищу вспомнили, что не заперли дверь на колокольню. Постояли в растерянности. Брести обратно по колено в снегу не хотелось. С другой стороны, раз дверь запирают, это неспроста.

– Вдруг дети заберутся, – с сомнением сказала Люська.

– Откуда тут дети? Ты же слышала, что в деревне четыре бабки. Им на колокольню не подняться. Повезло, что связь в районе алтаря работает.

– Над нами двое детей полночи топотали. А еще есть пьяные сноубордисты.

– Да, эти хуже детей будут, – согласилась я и мы повернули обратно к церкви.

– Зато тропу к переговорному пункту утопчем и аппетит нагуляем, – Люська попыталась утешить себя и меня.