Раиска, Люська, ветераны спорта и «Тишина» - стр. 11
– Вот спасибо! – обрадовались мы и поспешили войти.
Разруха внутри была еще хуже, чем снаружи. Полы отсутствовали. Узкий настил из досок вел от входа к столику с иконами, свечками и картонной коробкой с мелочью. Этим внутренне убранство и ограничивалось. До высоты вытянутой руки стены густо покрывали обычные надписи. Но выше! Не то, что бы росписи прекрасно сохранились. Чудо, что уцелело хоть что-то. Эти уцелевшие среди разрухи фрагменты были великолепны! От сцен священного писания под куполом глаз было не отвести. Конечно, краски выцвели. Росписи сохранились не более, чем на четверть. Но то, что наблюдалось, могло достойно украсить собор в крупном городе. Художник Пилюгин, уроженец этих мест, творил в начале прошлого века. После окончания академии он вернулся в родные места и, пользуясь покровительством местного фабриканта и мецената, открыл школу для одаренной молодежи. Меценат предоставил в распоряжение Пилюгина и его учеников свое загородное имение. О том, что его ученики в свободное время расписывали храмы по всей округе, я не знала. Под впечатлением от увиденного мы поставили свечки и прошли на колокольню.
Дверь на колокольню находилась справа от входа и была закрыта на амбарный замок, но Миша объяснил, под каким камнем взять ключ. Кирпичи на узкой лестнице крошились, подниматься надо было, держась за стены. На одной из уцелевших нижних ступеней я пристроила замок, а дверь заложила изнутри на засов. Ведь, если есть засов, значит, на него надо закрыть. Разве нет? Люська согласилась, что, если есть, значит надо. Может, для того чтобы не столкнуться на узких ступеньках с теми, кто будет двигаться навстречу. Последний пролет представлял собой приставную деревянную лестницу.
С колокольни открывался впечатляющий вид на заснеженные поля и леса до горизонта. Лыжная база под ногами тоже прекрасно просматривалась. Красота! Деревню Высокое за лесом видно не было. Зато с другой стороны под горой на расстоянии не больше километра вырисовывался ряд крыш. Над некоторыми поднимался дымок. Вид сверху мы запечатлели, телефонные звонки сделали. Связь была не очень, долгих разговоров не получилось. Да и продувало на высоте, будь здоров! Решили возвращаться в тепло. Тем более, сверху разглядели, что подъемник заработал. Разноцветные фигурки мелькали на склоне, играла музыка. Осторожно, поскальзываясь на скошенных ступеньках и цепляясь руками за стены, начали спускаться. Как раз добрались почти до низа, когда услышали стук в дверь. Мы притихли. Не то, что бы в наших действиях было что-то противозаконное, инстинкт сработал. Мы даже к стене прижались, что было совсем уж лишним. Через закрытую дверь нас все равно нельзя было увидеть. Кто-то подергал дверь, постучал, отошел, подошел, опять подергал дверь, нецензурно выразился. Мы продолжали стоять, не дыша. После того, как неизвестный выругался, выходить совсем расхотелось. Он потоптался у двери и, судя по звукам достал телефон и опять пошел прочь от двери.
– Это я, – массивная дверь сильно приглушала хриплый голос.
Но внезапно слышимость чудесным образом улучшилась, как будто говоривший вдруг оказался рядом с нами. Чудо было, наверное, ни при чем. Все дело в особенностях распространения звука. В этой церкви не только росписи были выполнены качественно, но и акустика на уровне.