Радости и горести Александра III - стр. 2
Молодой император посетил выставку 12 февраля7 и долго рассматривал могучую фигуру Ильи Муромца. Богатырь и правда удивительно напоминал Александра Александровича – окладистая борода, широкие плечи, спокойный и уверенный взгляд честных глаз. С таким – как за каменной стеной, не пропадешь.
Рядом художник Васнецов горячо, увлеченно объяснял, что Муромец – образ собирательный, а изначально списан с землепашца Ивана Петрова из Владимирской губернии… Но Николай слушал невнимательно. В памяти одна за другой вспыхивали другие картинки: крушение императорского поезда в Борках ровно десять лет назад… отец удерживает на плечах крышу вагона, чтобы младшая сестренка Ксения сумела выбраться… сам вытаскивает людей из-под обломков… борода вся в осколках стекла, мундир в крови и земле, спина повреждена, но Папа раздает указания, руководит лечением пострадавших, организует спасательную операцию…
Истинный богатырь.
Таким Александр Александрович был в глазах сына, таким он остался и в памяти народной.
Виктор Васнецов «Богатыри» (1881—1898)
ЧАСТЬ 1. ИМПЕРАТОР
«И тяжело, и жутко, а от судьбы не уйдешь». Как закалялся характер Александра III
Юный великий князь Александр терялся на фоне более ярких братьев. Был он эдаким Митрофанушкой, застенчивым и неуклюжим недорослем, не умел подать себя и был вполне счастлив на своем неприметном месте шефа Астраханского карабинерного полка8 в звании полковника. Однако несколько трагедий, случившихся одна за другой, навсегда изменили жизнь Александра. Все как в сказке, когда самый скромный герой получает царство и руку красавицы в придачу – но только после трудных испытаний.
Великий князь Александр Александрович в 1865 году
«Старший умный был детина, средний сын и так и сяк…»9
У императора Александра II и его жены Марии Александровны было шестеро сыновей и две дочери:
Гордостью всей семьи был старший Николай – талантливый и обаятельный наследник, обещавший стать первым философом на русском троне. Воспитатели Николая не могли на него нарадоваться: «Самые отвлеченные мысли, категорический императив Канта, философское учение Гегеля, легко усваивались даровитым юношей, – вспоминал преподаватель государственного права Борис Николаевич Чичерин. – Центром этого маленького мира был прелестный юноша с образованным умом, горячим и любящим сердцем, веселый, приветливый, обходительный, принимающий во всем живое участие, распространяющий вокруг себя какое-то светлое и отрадное чувство»10.
А вот Александр, второй сын императора, доставлял учителям одни разочарования. «Он старается и готовит свои уроки по своему разумению совестливо, – писал воспитатель Александра, граф Борис Алексеевич Перовский. – Но он не по летам ребенок; заслужив дурную отметку там, где он ожидал лучшего, он расстроен на весь день, и последующие уроки, даже те, которые были приготовлены очень порядочно, выходят от его малодушия дурными»11.
Перед старшим братом Александр благоговел, уважал его безмерно. Писал Николаю очень трогательные послания – как, например, в феврале 1864 года: «Милый брат, Никса, благодарю тебя очень за твое милое письмо, полученное на той неделе. Прости, что не отвечал тогда же. Но я писал Мамá. Потом пост, покаяние, вспоминание всех грехов на исповеди и потом чудная минута причащения. Милый мой друг, при этом случае прошу у тебя от всего сердца прощения, если я когда-нибудь причиню тебе какое-нибудь огорчение. Надеюсь, что мы не имеем ничего дурного друг к другу, и я одного прошу у Бога – это то, чтобы мы всегда оставались в тех отношениях друг к другу, как прежде и в настоящую минуту. Не говорю о том, как я сожалею, что мы должны только мысленно обняться, а не на деле… Вспомни обо мне, когда будут петь „Ныне силы небесные с нами невидимо служат“. Когда это поют, я готов плакать как ребенок, так на меня действует этот напев».