Раб человеческий. Роман - стр. 18
Встряхнулся:
Все, хорош пить…
Тем бы все и кончилось. Но в тот день задохнулся Кирюха. А вечером, перед самым приходом ментов, существо вернулось. И, положив костистую лапку мне на плечо, вдохнула в мои легкие странный дым. Существо откинуло капюшон и оказалось Элей.
То, что она была левша, заводило отчего – то нереально. Мы измучили ее челку постоянным прикосновением пальцев.
Стали жить вместе. Прошло семь месяцев. А потом я уехал искать счастья.
Днем, чтобы чем-то заняться, бродил по черно-белым тротуарам, где никогда не залеживается снег, рассматривал прохожих в почти летних куртках. Вспомнил, как еще позавчера сходил с ума от адского ветра, метель, залепившую мокрой шалью лобовое стекло автобуса; полусон, полуявь где-то между Астаной и Карагандой.
На площади дети фотографируются с Дедом Морозом. С удивлением понял, что скоро Новый год.
Так честно держался три дня. Потом не выдержал и, забирая Макса из садика, завернул в переулок. Сердце колотилось. Набрал знакомые цифры. Щелчок и хриплое «Да».
Эля, привет.
Привет. Это кто?
Не узнала что ли?
Степка, ты? Здесь? Давно приехал?
Во вторник…
И не звонил! Ну ты и собака! Я зайду вечером. Давай.
Вот и все. Не успел я сказать, чтобы не заходила и что я зайду к ней сам, из трубки доносились гудки.
Я ждал вечера: что – то будет.
Глава 10. Магда
Вечером в прихожей красовалась пара нарядных красных сапожков. Из бутика – сразу видно. Но для наших сугробов придется ей купить нечто менее гламурное. «Дыша духами и туманами», выплыла она из комнаты в коричневом шелковом костюме, пошитом, само собой, у хорошей портнихи. Я обнял ее и задохнулся в облаке ледяного звука, воспарившего от низов небесно-голубого сопрано до непозволительного верха белого дисканта.
Но воскликнуть: «Милая, зачем ты надушилась?», значило испортить вечер. Это ни к чему. Прошел в дальнюю комнату и сделал ошибку: поставил на вибрацию.
Пили чай – надо было как-то греться в этом ледяном доме – от ледяных сердец мало пользы. Она жаловалась на прорабов и водил: мухлюют, пьют, накалывают. Я думал о телефоне в дальней комнате. Наконец, пока Макс показывал ей, как надо строить пирамидку так, чтобы она никогда не падала, я выскользнул в дальнюю комнату. Пропущенных звонков не было. Выдохнул: забыла, обманула. Это спасало все: я жалел, что позвонил.
Откупорили красное. Как-то сразу отпустило: мы приспустили бы галстуки, если бы они у нас были. Она откинулась на диванчике, закрутила пальчиком прядку. Я рассказал ей, как устраивался на свои первые работы, как толстые тетки швыряли мне в лицо мой синий паспорт, стыдя его цветом, как носился за клиентами. А эта странная фраза: «Я Вам наберу». Что наберут, куда?.. Стоял, уточнял. Потом дошло. Неужели нельзя сказать просто «позвоню»? У нас, например, так и говорят.
Она смеялась, кивала. Пора было уже заговорить об этом. И это было неподъемно.
Крича еще из комнаты, ворвался Максимка:
Папа, папа! Телефон взонит!
Он сунул мне в руку разрывающийся аппарат. Я нажал на отбой.
Шесть пропущенных. Эля.
Кто это? – пропела Магда.
Да так. Я тут… звонил насчет билетов, узнавал стоимость. Вот, просчитали, видимо.
Она взглянула на часы.
В одиннадцатом часу вечера? Что за контора?
– Магда, понимаешь… наверное, я не люблю тебя. Мне нужны деньги, и я рассчитываю на твои. А звонила мне Эля… —