Пятьсот дней на Фрайкопе - стр. 15
В одной руке у Джироламо было кухонное полотенце, а вторая потянулась к стопке чистых тарелок.
Рин вздрогнула и покосилась на больного.
– Ты это что…
Рука требовательно зависла в воздухе, сам он не мог взять тарелку (слишком высоко), и Рин ее подала.
Он не смотрел даже на ее правое плечо, молча вытирал тарелки и подавал их обратно. Конечно, в одиночку Рин бы справилась быстрее, но когда кто-то хочет тебе помочь, его нельзя отталкивать, особенно когда это Джироламо. А уж такой жест с его стороны дороже улыбок. Будет что рассказать Оллибол.
– Я не сержусь на тебя, если ты так думаешь, – начала Рин. – Конечно, если бы ты все это не устроил, я бы ответила на мамин звонок.
Джироламо протянул сухую тарелку.
– Да, с тобой непросто, но это понятно. Ты ведь совсем не понимаешь, что творишь.
Джироламо протянул руку за новой тарелкой.
– Знаешь, сегодня мой день рождения, и я должна радоваться… Но в свои двадцать я ощущаю себя на шестьдесят. Я все ждала, когда моя жизнь начнется, а сейчас, кажется, она уже прошла, и осталась у меня только цепочка последовательных действий. А ведь многие и в шестьдесят живут ярко.
Джироламо протянул сухую тарелку.
– Помнишь, как ты разлил уксус на ковер? Я тебя не виню, я сама виновата: за тобой не уследила… Тогда мне это показалось твоей худшей выходкой. Не переношу запах уксуса, и мне столько часов пришлось чистить ковер…
Джироламо протянул руку за новой тарелкой.
– Это был четверг, незадолго до звонка мамы. Это она посоветовала мне развести водой одну ложку нашатыря и две ложки стирального порошка. Так наш ковер был спасен… Я тогда в сердцах сказала маме, что ты похож на уксус – просто невыносим…
Джироламо протянул сухую тарелку.
– А она ответила, что уксус – прекрасный дезинфектор. Вот такая у меня мудрая мамочка… А я сегодня пропустила ее звонок…
Джироламо протянул руку за новой тарелкой.
Они повторяли одно и то же действие уже десять раз, и Рин начала ощущать спокойствие.
– Порой, я не могу объяснить себе, почему… Почему ты усложняешь каждый день моей жизни новыми выходками. Ну почему нельзя было спокойно съесть этот несчастный виноград? Я же для вас старалась. И для тебя в том числе. И вместо того, чтобы жить спокойно, ты делаешь все, чтобы обратить на себя внимание.
Рин хотела было взять тарелку из рук Джироламо, но он ее не отпустил, зажал в руке.
– Эй, ты чего?
Джироламо замычал.
– Что-то не так?
Он вырвал тарелку из рук Рин и поднял ее в воздух.
– Боже… Опять начинается!
Джироламо замычал, и тарелка угрожающе закачалась.
– Ты хочешь мятную конфету?
Враждебное мычание, тарелка качается.
– Я что-то не то сказала?
Джироламо затих.
– Так… – Рин уселась напротив него на корточки. – Я что-то сказала, и ты разозлился?
Тарелка поднялась в воздух.
– Я что-то сказала, и ты обрадовался?
Тарелка опустилась на колени, Рин бросило в дрожь. Неужели он пытался с ней поговорить…
– Подожди… Что же я сказала… Я рассуждала о том, почему ты не ел виноград.
Тарелка вверх. Не то.
– Почему ты усложняешь мне жизнь.
Тарелка на коленях. Тепло!
– Что же ты пытаешься мне сказать? Почему ты можешь усложнять мне жизнь? Вечно хочешь обратить на себя внимание…
Мычание, а за ним улыбка с милыми скобками на щеках. Первая на счету Рин!
– Джироламо! – она бы и хотела вскрикнуть от радости, но вместо этого перешла на шепот. – Ты хочешь обратить на себя внимание, чтобы что-то сказать мне?