Пять монет - стр. 3

– Да-да. Всё знаю, – прервал его мужчина. – Я в душ, будьте любезны приготовить мне кофе.

Произнеся последнюю фразу, Олег направился в ванную. Это был крупный широкоплечий мужчина лет сорока, ростом под два метра, с большой головой. Руки казались непропорционально длинными по отношению к телу. Черты лица, необычно бледного, также были далеки от классического понимания красоты: нос большой, картошкой; голубые глаза с узким разрезом глубоко посажены; рот резко очерчен, с тонкими губами; щеки густо покрыты веснушками. В районе виска имелся рваный шрам, один конец которого доходил практически до правого глаза. Контраст с лицом создавали длинные вьющиеся чёрные волосы, спадающие на плечи.

Когда Олег удалился, его собеседники тут же вступили в перепалку. Кофеварка заработала в автоматическом режиме.

– ИКА № 085521, ты мог бы быть повежливее с ним. У Олега тяжёлый период в жизни. – В женском голосе прозвучал укор.

– Это меня не касается, он обвиняется в совершении тяжкого преступления и должен соблюдать необходимые правила. Как адвокат, он знает их прекрасно, но почему-то постоянно стремится нарушать. Элен, тебе стоило бы прекратить защищать его.

– Но…

– Извини, вынужден перебить тебя, – прервал ИКА № 085521 попытку ему возразить. – В последнее время ты удивляешь меня, твоё поведение по отношению к подсудимому нестандартно: защищаешь его, даёшь оценку эмоциональному состоянию, выражаешь сожаление и выказываешь заботу. Это больше подходит для поведения человеческих, но не искусственных биохимических существ. Рекомендовал бы тебе пройти диагностику программного обеспечения.

– Знаешь… – начала было Элен, но вновь бы прервана. На этот раз Олегом, вернувшимся из ванны.

– Господа и дамы, – произнёс он, войдя в комнату, – у вас и так достаточно времени для перепалок. Занимайтесь ими, когда я пьян или сплю.

Мужчина подошёл к прикроватной тумбочке, взял часы и надел на правую руку. Их изящная форма и небольшие размеры больше подходили бы для женщины.

– Итак, – продолжил Олег, – если вы желаете подискутировать, то тебя, Элен, – он обратился к часам, – я могу на это время перемещать в другую комнату. Ты же, искусственный кибернетический аппарат с высоким интеллектом, знаток человеческих душ и судебных правил, – продолжил мужчина, обратившись в сторону окна и тронув затылок, – можешь и говорить, и слушать в любом месте, отключив меня от трансляции своих высокоумных и очень важных речей.

– Подсудимый № 7493, в ваших словах я улавливаю иронию или даже сарказм. Также обращаю ваше внимание на то, что более уместным будет обращение «существа и аппараты». У меня и Элен отсутствует понятие о половых различиях. Отождествляя нас с мужскими либо женскими особями, вы унижаете наше достоинство.

– Отстань. Ты можешь делать всё что угодно. Текст абсолютно законен, оскорблений не содержит. Всё остальное – плод твоего воображения, которого, кстати, у тебя быть не может. Теперь напомните мне, чего ожидать от сегодняшнего дня. По поводу Элен ты ошибаешься, нарушений стандартов поведения с её стороны нет.

Пока происходила эта беседа, Олег переместился в кухню, где уселся за высокий стол-стойку. Прямо перед ним стояли две фотографии в рамках. На одной – молодая светловолосая женщина с миндалевидными серыми глазами, на второй – высокий черноволосый юноша с такими же глазами. Это были сын и погибшая пять лет назад жена Олега. Мужчина взял чашку кофе, сделал большой глоток, чуть не обжегшись, и, дважды легонько стукнув по выступающему на затылке шунту, уставился в пространство.