Пять детских кризисов. Любить ребёнка – помогать ему расти - стр. 16

Мышление маленького ребёнка наглядно-действенное. Оно сначала должно дорасти сначала до наглядно – образного, потом до логического. Вот тогда человек начинает преимущественно ориентироваться и реагировать на слова. Да и то в те моменты, когда захлёстывают эмоции, слова фактически не помогают, пролетают со свистом мимо детских ушей. (Замечали? Когда ребёнок рыдает, его не слова успокаивают, а ласковые прикосновения, а касания, сочувствующая интонация в голосе). Только поймите нас правильно. С детьми разговаривать надо, и объяснять тоже надо. Но кратко и чётко, и обязательно подкрепить слова своими действиями. Особенно если ребёнок не слушается.

Представьте ситуацию, когда вы подходите к проезжей части и хотите взять малыша за руку, а он отказывается. Что вы сделаете? Будете объяснять ему, почему это важно? Нет, просто возьмете его за руку, а если сопротивляется – будете действовать, примете строгие меры.

Есть ситуации, когда возможны только «или-или». Их не должно быть много, но – они непременно присутствуют в воспитании.

Не хочешь надевать пальто? Остаемся дом (а не пускаемся в долгие объяснения, что «без пальто замёрзнешь и заболеешь»). Малюет фломастером на стене? Говорите кратко: «Здесь нельзя, рисовать можно там-то (и показываете, где можно). Не послушался, снова портит обои? Отбираете фломастеры, вот и всё.

Ребёнок на деле должен почувствовать неприятные последствия своего непослушания. Иначе он не сможет увидеть границы, которые не стоит переходить.

Дети – большие мастера втягивать взрослых в споры и препирательства. Уже лет после четырёх – пяти начнут они начинают искусно пользоваться привычкой родителя поговорить, доказать, объяснить и… заговаривают им зубы к собственной выгоде.

Вывод? Вывод простой. Мамы, освобождайтесь от заблуждения. Разговаривать с ребёнком, особенно с хулиганящим малышом – как? А вот так: меньше слов, больше дела, действия. (Дела и конкретные действия обсудим ниже, в главах 5 и 8).

И – доверяйте ребёнку, его природной искренности и чистоте.

Наша малышка совсем недавно научилась ходить, и потому полностью поглощена только этим изумительным процессом. Они с мамой гуляют во дворе. Здесь, на лавочке, сидят две соседки и старик в тёмных очках и с палочкой. В недавнем прошлом он вечно гонял то детей за шум и визг, то кошек – за мяуканье, щенков – за приставучесть, а потом, потеряв зрение, как-то потускнел и затих. Но детвора и подростки до сих пор сторонятся его. Малышка идёт вдоль этой лавочки. В одной руке у неё мамин палец, в другой – зелёный листок, с которым она не расстаётся всю прогулку: чем-то он ей страшно дорог. «Ой, хороша, идёт, как „ламбаду“ танцует», – говорит одна из соседок, глядя вслед малышке, и обе женщины по-доброму смеются. Слепой медленно вздыхает: «Вот уже пять лет ничего не вижу, а всё никак не привыкну», – говорит он. Малышка вдруг замирает на этих словах, осторожно, едва удержав равновесие, поворачивается и, не выпуская мамин палец, направляется к старику. Подошла, дотронулась до палочки, похлопала правой ладошкой по его ноге, потом, запрокинув лицо, долго смотрит на слепого. Он тоже замер. Потом он очень медленно приподнимает руку, видимо, чтобы дотронуться до малышки. А она – навстречу – протянула вдруг свою, ту, в которой её драгоценный листочек. Протянула и… разжала кулачёк. В руку слепого мужчине падает её зелёный листик. Старик зажимает его в своём кулаке и… лицо его теплеет. Он улыбается. А малышка, ухватив маму за палец, сосредоточенно потопала дальше.