«Пьяный вопрос» в России и «сухой закон» 1914-1925 годов. Том 1. От корчмы до винных акцизов Александра II - стр. 58

Ливонцев было около 4 000, и их поселение оказалось довольно крупным. Улицы в нем носили название по тем городам, откуда они были родом их обитатели: Дерптская, Нарвская и другие. Чтобы не тратиться на содержание пленных, Иван IV разрешил им выделывать и продавать вино, пиво и другие напитки. Однажды зимним днем 1578 г. на слободу напал вооруженный отряд. В окружении своих приближенных ехал сам Иван IV с двумя сыновьями, все были одеты в черное. По его знаку начался грабеж: кидались в дома, хватали людей на улице и раздевали донага, тащили все, что ни попадалось под руку. На грабеж сбежалось и много окрестного народу, почуявшего легкую добычу.

Французский наемник капитан Жак Маржерет так выразил свое отношение к этому происшествию: «Ливонцы, которые были взяты в плен… когда… Иван Васильевич захватил большую часть Ливонии и вывел всех жителей Дерпта и Нарвы в Московию, … ливонцы, исповедующие лютеранскую веру, получив два храма внутри города Москвы, отправляли там публичную службу; но в конце концов из-за их гордости и тщеславия… храмы по приказанию… Ивана Васильевича были разрушены и все их дома были разорены без внимания к возрасту и к полу. И хотя зимою они были изгнаны нагими, в чем мать родила, они не могли винить в этом никого, кроме самих себя, ибо, не помня о произошедшем несчастии, о том, что они уведены со своей родины, имущество их отнято и они ввергнуты в рабство во власть совсем грубого и варварского народа, вдобавок управляемого государем-тираном, вместо того, чтобы смириться перед сказанными бедствиями, они вели себя столь высокомерно, их манеры были столь надменны, а их одежды – столь роскошны, что их всех можно было бы принять за принцев или принцесс, так как женщины, отправляясь в храм, одевались не иначе, как в бархат, шелк, камку и по меньшей мере – в тафту, хотя бы у них ничего больше не было. Основной барыш давало им право продавать водку, мед и иные напитки, на чем они наживают не десять процентов, а сотню, что покажется невероятным, однако же это правда. И хотя ливонцы всегда были и будут такими, возможно, их для того и вывели в Россию, чтобы они обнаружили там свое тщеславие и заносчивость, которые в своей собственной стране они не смели выказывать из-за законов и правосудия. В конце концов, им были дано место вне города, чтобы построить, там дома и церковь, и с тех пор никому из них не позволяется жить в городе Москве»118.

Джером Горсей обрисовал произошедший инцидент: «Царь разгневался на приведенных из Нарвы и Дерпта голландских или ливонских купцов и дворян высокого происхождения, которых он расселил с семьями под Москвой и дал свободу вероисповедания, позволил открыть свою церковь. Он послал к ним ночью тысячу стрельцов, чтобы ограбить и разорить их; с них сорвали одежды, варварски обесчестили всех женщин, молодых и старых, угнали с собой наиболее юных и красивых дев на удовлетворение своих преступных похотей. Некоторые из этих людей спаслись, укрывшись на Английском подворье, где им дали укрытие, одежду и помощь, рискуя обратить на себя царский гнев»119.

Шведский дипломат и историк, посланником шведского короля Карла IX Петр Петрей де Ерлезунда дал более детальное описание этого события: «В 1578 г. в Москве происходила страшная сцена между 378-ю пленниками из Ливонии и Литвы: когда великому князю захотелось повеселиться и позабавиться, он распорядился, чтобы все эти пленники явились к нему при большом стечении народа, под тем предлогом, чтобы узнать, сколько их было, какого они пола и каково положение каждого. Между другими пленниками стояли вокруг несколько женщин с их маленькими детьми и чрезвычайно смиренно, со слезами на глазах, просили пощады и милосердия. Страшный тиран притворился, что хочет помиловать и возвратить им свободу, и велел спросить каждого пленника поодиночке, очень ли рад он будет воротиться опять на родину? Это было приятно печальным пленникам; однако ж они сказали, что желают не прежде отправиться туда, пока не получат у великого князя прощения и пощады, в том мнении, что такой ответ поправит все дело, и положились на предложение великого князя, потому что всякому хотелось на родину. Но этот ответ стоил им жизни: великий князь принял это за унижение для себя, точно они смеялись над его страною и пренебрегали ею. За это бедняги тотчас же были приговорены к смертной казни. Тогда вдовы и сироты, старые и молодые, женщины и девушки, начали горько рыдать и плакать, но были выведены за город и, вопреки всякой справедливости, были немилосердно, безжалостно и постыдно задушены и убиты. Когда привели их на место казни, они нашли себе утешение в слове божием, пели некоторые псалмы слезливым и жалобным голосом, беспрестанно призывали бога, чтобы он простил их грехи и даровал блаженную кончину. Великий князь и москвитяне смеялись над ними, взяли девушек и опозорили их: те не могли спасти себя ни слезами, ни просьбами, ни мольбами, потому что бесчеловечный тиран находил в том забаву себе, с обоими сыновьями, Иваном и Федором, стоял и смотрел весь день, как мучили пленников; однако ж младший сын с несколькими знатными боярами не мог дольше смотреть на такие неправедные и страшные дела: может быть, им жалко стало несчастных, плачущих и стенающих, и они вернулись в город. В реке Неглинной были вбиты сваи и на них построены мосты: там стояли гнусные палачи и рабы великого князя и ломали у одного за другим из пленников коленки железными ломами, чтобы они скорее валились в реку и тонули. Теперь надобно было казнить некоторых очень красивых девушек из дворянского звания, и хотя несколько знатных бояр предлагали внести за них большую сумму денег, пленницы, однако ж, не были освобождены, несмотря на большую жадность тирана к деньгам. Девушки обнаруживали нетерпение, проклинали великого князя, укоряли его в жестоких и бесчеловечных поступках и обхождении с ними, пленными, вопреки всякому военному праву, равно как и во всех плутовских его делах, какие только случаются на свете, потом призывали небесного бога, чтобы он, по своему правосудию, отметил причиненную им неправду и постыдное злодейство. Это взбесило великого князя: он велел употребить другие, ужаснейшие муки и истязания: одни были брошены в воду, других терзали мучительными орудиями. Но в девушках действовал святой дух, высший утешитель во всякой скорби, и показал свою силу в их немощи: они переносили все с терпением и уговаривали друг друга стойко сносить и выдерживать страдания и смерть ради господа Иисуса. Потом палачи взяли печальных девиц и сжали им руки и ноги между двумя связанными вместе веревкою досками и брусьями, били их кнутами, вырезывали у них лядвеи (лядвея – часть ноги человека или задней конечности животного от таза до колена), чтобы более продолжить муки. В таких мучениях бедные девушки все призывали имя господа Иисуса, утоляли тем свои жестокие страдания и благодарили его за то, что могли перенести их с таким великим терпением, не только не ужасались этих мук, но еще смиренно молили бога простить им грехи и не переставали постоянно укорять тирана за его ожесточенную злобу, гнусное лицо, жестокий нрав, страшный голос и суровое правление и поступки. А он дивился такой твердости девиц и думал, как бы еще сильнее помучить их, потому что ему было очень досадно, что они так терпеливы и тверды среди великих мук и истязаний: чем терпеливее они сносили, тем больше он велел их мучить. Услыхав, что они прославляли и призывали в мучениях господа Иисуса, порочили и поносили великого князя, он велел отрезать им языки. Но девушки тем более призывали своего бога сердцем и душою и, будучи не в состоянии говорить, давали, однако ж, понять глазами и видом, что безбожный тиран причиняет им насилие и несправедливость и за то получит свое воздаяние. Еще не сытый их мучениями, великий князь велел воткнуть мертвые тела на раскаленные вертела, потом побросать их на большие костры и, разведя огонь, сжечь, а пепел кинуть в реку. Он приказал умертвить и всех других пленников и покидать их с мостов в воду»