Пути Миритов. Недобрые всходы - стр. 47
До Шона долетали обрывки фраз:
– И, представьте себе, что сказал этот господин из Эртвеста, он заявил, будто на Востоке… – юноша понизил голос, а Шон не старался вслушиваться – не настолько же он еще потерял понятия о чести и хорошем воспитании.
– Пфф, – сказал собеседник, выслушав друга, а может, родича, – я знал, что на западе мало знают, что такое послушание и самопожертвование, но то, что вы говорите, означает, что они вообще непроходимо глупы.
– О да, – и донгминец отпустил какую-то остроту, не очень понятную издали.
– Вы, кажется, говорили о моих родичах, – голос был звонкий, еще полудетский, но очень ясный, так что все обернулись на него.
От еще одного стола поднимался молодой человек, русый, не очень высокий, одетый в зеленое. Откуда-то Шон вспомнил, что зеленый – это цвет Бедилей, но на эн-меридца молодой человек совершенно не походил. Да и к тому же, у Бедилей, как вспомнил он мгновением позже, зеленое животное, а не фон на гербе. Но, впрочем, сейчас ему было совсем не до геральдики. Настроение слегка испортилось от обиды за свой край, а присоединяться к возмущенному юноше Шон не стал: не хотел наживать себе неприятностей. Слишком многое он усвоил, когда был выставлен за ворота университета.
– Да, – невозмутимо подтвердил собеседник молодого донгминца, мужчина примерно тридцати лет, – вы не ошиблись.
– Я требую извинений! Неано Фрэнсис узнает об этом, если вы не возьмете свои слова назад! – отчеканил вассал Запада.
Точно вассал! Теперь Шон узнал его.
– Надо полагать, неано Фрэнсису нравится, что его именем прикрывается каждый мальчишка? – спросил молодой донгминец. – Это его не красит. Хотя… чего еще ждать от эртвестцев?
– То, что ты сейчас говоришь, не красит тебя, – с упреком сказал старший донгминец. – Я прошу у вас прощения, молодой человек, за последние слова моего брата, но только за них. Что же касается предыдущей нашей беседы, можете поведать о ней неано Фрэнсису. Только будьте осторожны, вряд ли он одобрит вашу склонность вмешиваться в чужие разговоры.
Шон поймал себя на том, что затаил дыхание и пристально следит за происходящим. Между тем эртвестец подошел к столу, взял недопитый бокал вина и выплеснул прямо на голову младшему донгминцу.
– Когда вам угодно будет назначить время и место? – спросил он.
– Завтра утром, на городской окраине, неподалеку от храма Святой Саманты. Благо теперь нам всем разрешено покидать дворец.
Шон облегченно вздохнул. Если запрет на оставление дворца для дворян отменен, значит, совсем скоро преступника поймают, уже, возможно, напали на его след. Можно будет покинуть столицу и ехать к границам, отделяющим Эртвест от Арании.
Молодой человек с Запада гордо вскинул голову и покинул трактир, а к донгминцам уже спешил Жак с белой тряпицей на вытянутых руках.
– Угодно вытереться? Вас проводить в купальню? Желаете особых масел?
– Нет, просто проводи меня куда-нибудь и подай таз для умывания, – приказал донгминец, принял у Жака полотно и стал утирать лицо. – Брат, я приду, когда приведу себя в порядок.
– Я буду ждать тебя в экипаже, – старший донгминец выложил на стол несколько монет и бумажку-расписку.
Подошла Грета, встревоженная, покрасневшая, с выбившейся прядкой.
– Господа, господа, – торопливо заговорила она, – я только прошу вас, у нас приличное заведение, не надо устраивать драк.