Путь врат. Парень, который будет жить вечно - стр. 48
Она смотрела на меня в голубом сиянии.
– Я ему нужна, – просто сказала она. – Теперь больше, чем когда-либо.
Я немного подумал над этим. Потом мне пришло в голову проверить время.
Прошло сорок шесть часов после его отлета. Он сейчас может вернуться.
И если вернется, когда мы тут болтаем, постепенно сообразил я своими затуманенными мозгами, девяносто тысяч миллибар ядовитого газа обрушатся на нас. К тому же будет поврежден наш девственный туннель. Едкий газ быстро уничтожит все за этим барьером.
– Надо возвращаться, – сказал я Дорри, показывая время. Мы встали, последний раз взглянули на сокровища Тантала за плитами и начали подниматься по шахте в иглу.
После веселого блеска туннеля хичи иглу показалось еще более тесным и жалким.
Что еще хуже, мой затуманенный мозг продолжал напоминать, что мы не должны оставаться в иглу. Коченор может не забыть закрыть шлюз с обоих концов, когда пройдет – теперь уже в любую минуту, – но может и забыть. А я не мог рисковать и допустить, чтобы молот горячего воздуха опустился на нашу красавицу.
Я попытался придумать способ запечатать шахту, может, снова сбросить в нее всю породу, но хоть мозг мой работал не очень хорошо, я понял, что это глупо.
Итак, единственный способ решения проблемы – нужно выйти наружу, на ветреную венерианскую погоду. Единственное утешение – ждать придется недолго. К тому же к долгому ожиданию мы не подготовлены. Приборы, отмечающие запасы необходимого для жизни, уже горели тревожным красным светом. Коченору следовало уже появиться.
Но его не было.
Мы с Дорри выбрались из иглу, закрыли вход и принялись ждать.
Я почувствовал скрежет о шлем и обнаружил, что Дорри подключилась ко мне.
– Оди, я очень устала, – сказала она. Не жаловалась, просто сообщала факт, который, как она думает, мне нужно знать.
– Можете поспать, – ответил я. – Я подежурю. Коченор появится очень скоро, и я вас тогда разбужу.
Вероятно, она последовала моему совету, потому что легла, подождав, пока я снимал линию связи. Потом вытянулась и оставила меня спокойно размышлять.
Но я не был ей благодарен за эту возможность. Появившиеся у меня мысли не радовали.
Коченор по-прежнему не появлялся.
Я пытался вдуматься в смысл этого. Конечно, может быть масса причин для задержки. Он мог заблудиться. Его могли задержать военные. Он мог разбиться в самолете.
Но была и гораздо более отвратительная возможность, и мне она казалась все более вероятной.
Циферблат подсказал, что опоздание составляет уже пять часов, а приборы – что запасов воздуха и воды почти нет. Если бы мы несколько часов не дышали воздухом туннеля, сберегая тем самым запас в своих баках, мы были бы уже мертвы.
Коченор не может знать, что мы нашли пригодный для дыхания воздух в туннеле хичи. Он должен считать нас мертвыми.
Этот человек не солгал мне о себе. Он сказал, что не умеет проигрывать.
И потому решил и на этот раз не проиграть.
Несмотря на затуманенный мозг, я понимал, как это получилось. Когда положение стало критическим, в нем победил ублюдок. И разработал ход, который приводит к концу игры и дает ему выигрыш.
Я видел его так же ясно, словно находился с ним в самолете. Смотрит на часы, как подходит к концу наша жизнь. Готовит себе элегантный легкий ленч. Может быть, слушает до конца балет Чайковского, ожидая, пока мы умрем.