Путь в Обитель Бога - стр. 87
Свою вторую смену я добивал на рассвете. Выгон от дома отделяла не ограда из жердей, а стена из брёвен, уложенных промеж попарно вкопанных в землю столбов. За стеной можно было свободно перемещаться полусогнувшись по всей её длине или вести огонь из любой точки через бойницы, и стрелка не смог бы достать даже снайпер, засевший на верхушке самого высокого дерева на той стороне выгона.
Сейчас, устроившись у одной из бойниц, я как раз от нечего делать рассматривал эти самые деревья через оптический прицел своей винтовки. Люблю я её — может, даже излишне к ней привязан. Большинство предпочитает автомат Калашникова, который доказал свою надёжность в Новом мире точно так же, как и в прежнем. Для большой драки он просто незаменим, но почти все мелкие стычки в мехране начинаются и заканчиваются на больших дистанциях, а из «калаша» вести прицельный огонь на тысячу шагов и больше просто невозможно. Воевать-то приходится в основном с яйцеголовыми, и если ты заметил ибогала издалека, а только так и стоит себя вести, то лучше сразу его и пристрелить. Он ведь не станет тебе милее, когда подъедет ближе.
Их разрядники бьют как раз на тысячу шагов, после чего сгусток энергии начинает рассеиваться и большого вреда причинить не может. Поэтому нукуманы тоже поголовно влюблены в снайперские винтовки земного производства. Мой старый друг Орекс никогда не расстаётся с В-94, сделанной под штатный пулемётный патрон. Она и в сложенном состоянии длиной целых сто десять сантиметров, а в боевом — сто семьдесят, зато стреляет на два километра. Свою первую В-94, когда на её прикладе не осталось места для зарубок, каждая из которых символизировала собой дохлого ибогала, Орекс повесил на стене в спальне старшего сына. «Пусть это послужит ему уроком, — сказал он. — Предвечный Нук незаслуженно милостив ко мне — обычно воины Бога столько не живут. Но разве это не повод вдохновить мальчишку на подвиги?»
Сейчас у него другая винтовка — точно такая же. Но зарубки он делает мельче.
От размышлений меня отвлёк Тотигай. Он вышел из дому, огляделся, широко зевнул и сладко потянулся, вонзив в землю когти. Потом потянул передние лапы на себя, выворотив из лужайки перед крыльцом кусок дёрна, и направился ко мне.
— Я хочу есть, — заявил он, укладываясь рядом.
— Господи! А когда ты не хотел? Но если разбудишь Лику по этой причине, Бобел стукнет тебя кулаком. После чего похоронит лепёшку из кербера в той могилке, которую ты только что выкопал у крыльца. Будешь галету?
Он сказал, что будет, и поинтересовался, когда я перестану задавать ему дурацкие вопросы. Вытащив из нагрудного кармана одну красненькую, я потёр её между пальцами, после чего поставил перед Тотигаем ибогальскую одноразовую тарелочку с куском чего-то мясного и сложным гарниром.
— Яйцеголовые — мерзавцы, конечно, — сказал кербер, с умилением глядя на еду. — Но что касается жратвы, тут им равных мало.
Поглядел я на него — и достал вторую красненькую с голубой вместе. А что ещё делать на отдыхе? Ешь да спи.
Мы пробездельничали весь день, — а под вечер на ферму ворвались рейнджеры на полузагнанных лошадях.
— Плохие вести, — сказал Хак, слезая с коня. — Сегодня утром на Харчевню напали яйцеголовые. Мы вчера добрались туда далеко за полночь — хотели узнать новости. Вот и узнали!.. Не успели толком заснуть, как вдруг — общая тревога! Я вылетел наверх, на террасу, что над первым уровнем. Присел за парапетом, одной рукой тру глаза, другой пытаюсь пристроить винтовку в бойнице. Вместе со мной выскочили ещё человек сорок и ночевавшие в Харчевне нукуманы. Беджер орёт диким голосом, командует, и разгоняет по местам пулемётчиков, а из-за Границы — ты же знаешь, Элф, она там в двух шагах! — появляются и появляются всё новые всадники на кентаврах… Я схватил бинокль, смотрю — как из ниоткуда! Впервые я видел, как такой большой отряд атакует прямо через Границу. Эффект, я тебе скажу, потрясающий. Воздух у земли колышется, идёт мелкой рябью, и прямо из пустоты возникают летящие галопом…