Путь Светлячка - стр. 26
Светка тоже давила в себе зависть – по отношению к подруге и её кукле. Она утешала себя тем, что уже взрослая. До кукол ли ей скоро будет? Год, ну два – и всё… И всё же Золушка была невыразимо прекрасна, притягательна, великолепна…
Своими сбережениями Светка распорядилась следующим образом: купила за шестьдесят копеек диафильм «Старик Хоттабыч» для Тёмы и губную помаду («губнушку») для мамы – за рубль. На оставшиеся деньги она приобрела килограмм бананов – всем хватит, даже чтобы папу угостить.
Через пару дней в их квартире раздался телефонный звонок.
Светка совсем извелась за это время. Её то кидало в пучину отчаяния, то несло и мягко покачивало на волнах эйфории. Она передумала все возможные варианты: от «мне не позвонят, потому что я не подошла» – до «мои кинопробы увидели другие знаменитые режиссёры и теперь дерутся друг с другом за право первыми заполучить меня в свой фильм». Она боялась включать телевизор и радио, а также совершенно перестала слушать свои пластинки, чтобы не пропустить долгожданный звонок.
Как назло, мама – да и все домашние – делали вид, будто ничего не происходит. Будто и не ездила Светка в Москву ни на какие пробы… Папа, конечно, спросил для проформы, как оно там всё прошло. Мама же предпочла отмолчаться: то ли потому, что не хотела тешить дочь напрасными надеждами, питая её радужные иллюзии (ведь боль неизбежного разочарования будет очень острой), то ли потому, что изначально ко всей этой затее относилась как к блажи, которую просто необходимо перетерпеть. «Ну, поигралась в артистку – и будет!» – словно говорил её взгляд, устремлённый на девочку.
С Шуриком, по понятным причинам, делиться своими переживаниями ей не хотелось. Что касается Дани, то его родители взяли отпуск и махнули вместе с сыном в Ленинград – на белые ночи. Так что Светке поневоле приходилось в одиночку маяться столь тягостным ожиданием.
Она была дома одна, когда тишину квартиры разорвала пронзительная трель «межгорода». Девочка сразу поняла, что это с «Мосфильма» – почувствовала это всем своим существом, всем сердцем. Стрелой метнувшись к аппарату, она змеиным рывком сорвала трубку, впопыхах чуть не уронив её обратно на рычаг, и взволнованно выдохнула:
– Алло?..
Это был режиссёр. Она сразу узнала его по голосу. Впрочем, он тоже её узнал.
– Света, добрый день. Николай Романовский беспокоит, – представился он таким деловым тоном, что Светка покрылась мурашками от волнения и значимости момента. – Могу я переговорить с твоей мамой?
– Ой, а её дома нет, – расстроенно выпалила девочка. – Она ещё на работе…
Возникла секундная заминка.
– Ммм… А кто-нибудь из взрослых есть?
– Я одна, – выдавила Светка убитым тоном, боясь, что сейчас он распрощается с ней и повесит трубку.
– Хорошо, – протянул Романовский, – тогда я перезвоню позже, из дома. Предупреди маму, чтобы, по возможности, никуда не отлучалась часиков с восьми вечера. Кстати, – словно бы спохватился он, – поздравляю тебя, Света! Ты прошла, художественный совет тебя утвердил.
Несмотря на то, что режиссёр произнёс это вроде бы спокойным, будничным тоном (да для него, наверное, это и были будни – очередная артистка прошла очередные кинопробы, одна из многих), у Светки в животе моментально вспорхнул рой бабочек, щекам стало горячо-горячо, в ушах зазвучали фанфары, а перед глазами блестящими гроздьями принялись рассыпаться фейерверки. Она собрала остатки своей выдержки чтобы не завизжать от восторга, не завопить «ура» и не наделать прочих глупостей. Когда она вновь заговорила в трубку, голос её был спокойным, преисполненным чувства собственного достоинства – и это было ой как нелегко: попробуйте-ка сохранять серьёзность тона, когда ваш рот растянут в идиотской счастливой улыбке до самых ушей.