Птолемей и Таис. История другой любви. Книга вторая - стр. 3
– Я негу люблю, юность люблю, радость люблю и солнце, жребий мой – быть в солнечный свет и красоту влюбленной, – стала петь Таис стихи Сафо к возникшей в голове мелодии.
Она напевала вперемежку со смехом и таяла от солнца и удовольствия. Потом рассматривала песчинки, траву вокруг и удивлялась, как много оттенков зеленого в природе. Бархатные, серебристо-зеленые веточки какого-то растения пахли морковкой. Как тихо и покойно вокруг, только волны шумят убаюкивающе, медленно набегая на берег.
Таис вдруг увидела над морем стайку маленьких летучих рыбок. Сверкая на солнце, они взлетели над водой и, как чудо, исчезали. Таис со смехом побежала в море. Она доплыла до косы, где волны были ощутимей. Скользя и прыгая на них, она дивилась тому, как по-рыбьи свободно чувствует себя в воде. Ныряя, открывала глаза, но видела только размытые картины водной толщи, пронизанной солнечными бликами, и уши воспринимали совсем другие звуки – глухие и таинственные…
Утомленная движением и переполнявшей ее радостью, она выбралась на берег. Полуденное солнце заливало мир нестерпимо белым светом. «Как быстро летит время, когда ты наедине с матерью-природой… И когда ты счастлив. А ты всегда счастлив наедине с природой. Как удобно, значит, я всегда буду счастлива!» Уходить не хотелось, хотя Таис полдня провела на пустынном берегу. «Я – и вся земля, для меня одной – все…» Ах, как не хочется возвращаться в мир, в суету, к людям. Она шумно вздохнула, надела хитон, и, напевая, пошла, оставляя на твердом песке свои следы…
Девушка не знала, что в эту минуту была уже не одна, что все это время за ней наблюдали: сначала с удивлением, потом с умилением, потом с завистью, потом с радостью, потом с тоской. «…радость люблю и солнце…» Голос удаляющейся нереиды затихал, и ее танцующая фигурка таяла в дрожащем августовском воздухе…
Динон ждал в своей мастерской. Он критически рассматривал неоконченную богиню, для которой Таис стояла моделью. Работа почему-то не шла, скульптор был недоволен собой и сделанным. Предыдущая статуя получилась на славу, и он любил мраморную Таис не меньше, чем живую. А хотелось не просто повторения, но развития успеха, не только удачи, а признания, славы, зависти других скульпторов. Прибежала Таис, далекая от честолюбивых желаний Динона, облилась водой, облила проходивших мимо подмастерьев. Ее смех долетел до мастерской, и морщины между бровями Динона разгладились. Мокрая веселая Таис вскочила на постамент и замерла в позе. Капельки блестели на ее лице, как роса на лепестках розы. Динон сразу почувствовал себя уверенней и принялся за работу. Постепенно и его лицо окаменело, как у статуй, и он полностью ушел в себя. Таис закрыла глаза, и перед ее мысленным взором проплывали картины сегодняшнего дня: летающие рыбы, солнечные блики под водой, колышущийся, звенящий воздух, травка серебристого цвета…
Солнце, вместе со своим менее приятным спутником – жарой, удалилось на покой, афиняне же, наоборот, ожили, стали выбираться из домов, и городская жизнь вступила в следующую активную стадию. В гостелюбивом доме Динона собралась обычная компания – молодой поэт Менандр, афинский политик Фокион2, несколько друзей. Поужинали, обсуждая важнейшую тему – приезд в Афины для подписания мирного договора Александра, сына македонского царя Филиппа.