Психопатология обыденной жизни - стр. 17

их называют аудиалы и кинестетики в противоположность упомянутым выше визуалам. Во сне эти различия исчезают, – сны снятся нам всем преимущественно в форме зрительных образов. Но то же самое происходит и по отношению к воспоминаниям детства: они носят пластический зрительный характер даже у тех людей, чьи позднейшие воспоминания лишены зрительного элемента. Зрительное воспоминание сохраняет, таким образом, тип воспоминания младенческого. У меня лично единственные зрительные воспоминания – это воспоминания самого раннего детства: прямо-таки пластически выпуклые сцены, сравнимые лишь с театральными представлениями. В этих сценах из детских лет, верны ли они, или искажены, обычно и сам фигурируешь со своим детским обликом и платьем. Это обстоятельство представляется весьма странным; взрослые люди со зрительной памятью не видят самих себя в воспоминаниях о позднейших событиях[22]. Предположение, что ребенок, переживая что-либо, сосредоточивает внимание на себе и не направляет его исключительно на внешние впечатления, шло бы вразрез со всем тем, что мы знаем на этот счет.

Таким образом, самые различные соображения заставляют нас предполагать, что так называемые ранние детские воспоминания представляют собой не настоящий след давнишних впечатлений, а его позднейшую обработку, произошедшую в результате воздействия различных психических сил более позднего времени. Детские воспоминания индивидов, как общее правило, представляют собой прикрывающие воспоминания и имеют при этом замечательную аналогию с воспоминаниями детства народов, закрепленными в сказаниях и мифах.

Кто подвергал исследованию по методу психического анализа целый ряд лиц, тот накапливал в результате этой работы богатый запас примеров прикрывающих воспоминаний всякого рода. Однако сообщение этих примеров в высшей степени затрудняется указанным выше характером отношений, существующих между воспоминаниями детства и позднейшей жизнью. Чтобы уяснить значение того или иного воспоминания детства в качестве прикрывающего воспоминания, нужно было бы нередко изобразить вею позднейшую жизнь данного лица. Лишь редко бывает возможно, как в следующем прекрасном примере, выделить из общей связи одно отдельное воспоминание.

Молодой человек 24 лет сохранил следующий образ из пятого года своей жизни. Он сидит в саду дачного дома на своем стульчике рядом с теткой, старающейся научить его распознавать буквы.

Различие между m и n не дается ему, и он просит тетку объяснить ему, чем отличаются эти буквы одна от другой. Тетка обращает его внимание на то, что буква m имеет на один элемент больше, чем n: у нее есть дополнительная третья черточка. Не было никакого основания сомневаться в достоверности этого воспоминания; но свое значение оно приобрело лишь впоследствии, когда обнаружилось, что оно способно взять на себя символическое представительство иного рода любознательности мальчика. Ибо, подобно тому, как ему тогда хотелось узнать разницу между буквами m и n, так впоследствии он старался узнать разницу между мальчиком и девочкой. Наверно, он согласился бы, чтобы его учительницей была именно эта тетка. И он действительно нашел, что разница несколько аналогична: у мальчика тоже на одну часть больше, чем у девочки. К тому времени, когда он узнал это, у него и пробудилось воспоминание о соответствующем детском вопросе.