Психолог, который калечит - стр. 2
Немецкая овчарка по кличке Диккенс – её друг, её защитник. Он всегда был рядом – дома, на улице, даже здесь, в редакции, где руководство снисходительно разрешило его присутствие, а сотрудники с улыбкой поглядывали на необычного «коллегу». Воспитанный, умный – он никогда не создавал проблем, в отличие от своей хозяйки, которая вечно спорила с начальством, доказывая, что можно сделать лучше.
Стул скрипнул, когда она откинулась назад. В груди знакомо заныло – не страх, а это противное предчувствие, будто вот-вот случится что-то плохое. «Чёрт бы подрал эту тревогу!» – мысленно выругалась она, пытаясь глубоко вдохнуть. – Всё будет хорошо».
Диккенс тут же поднял голову. Его уши – острые, чуткие, напряглись, а тёмные глаза, словно покрытые чёрной маской, уставились на неё безмолвным вопросом. Он всегда знал раньше, когда что-то не так. Когда она сама ещё не осознавала, что уже на грани.
– Всё нормально, – прошептала она, протянув руку к его холке.
Пальцы погрузились в густую шерсть, ощущая под ней твёрдые мышцы, готовые в любой миг броситься вперёд. Диккенс не дрогнул, но его дыхание стало чуть глубже, чуть медленнее.
«Он чувствует меня лучше, чем я сама», – мелькнуло в голове девушки.
– Жди тут! – скомандовала она овчарке, которая послушно улеглась у двери, когда хозяйка покинула помещение.
Кабинет шефа. Стеклянный аквариум, но не клетка – скорее прозрачная граница между его миром и остальной редакцией. Лена знала, что за этими стенами её не разорвут на части, а наоборот – дадут пространство для манёвра. «Москвичка» – это прозвище здесь звучало почти ласково, с оттенком уважения к её столичному опыту. Хотя настоящей москвичкой она так и не стала – 13 лет в том бетонном муравейнике лишь доказали, что провинциальная закваска в ней крепче любых амбиций.
Она вошла без стука – за две недели работы это уже стало их негласным договором. Шеф, сутулясь над бумагами, лишь махнул рукой в сторону стула, не отрываясь от документов.
– Садись, – его голос звучал устало, но без привычной начальственной строгости.
Она опустилась в кресло, – зелёные глаза сразу нашли точку на стене, куда можно смотреть, чтобы не встречаться с начальственным взглядом.
– Видео с этой девушкой уже везде прошло, – главный редактор наконец оторвался от бумаг и выглянул из-за ноутбука. – Надо дать материал. Но, Лен… – он провел рукой по щетине, и она узнала этот жест – значит, бюджет снова урезали. – Без твоих фирменных копаний, ладно? Просто поговори с родней, возьми цитаты с ролика.
Горло сжалось, но не от злости – от досады. Она знала, что он прав.
– То есть, просто пересказать, что уже есть? – спросила Лена, и в голосе невольно прозвучало разочарование.
Шеф посмотрел на неё – темные глаза под густыми бровями стали мягче.
– Я же знаю, как ты умеешь, видел твои прошлые работы, – он даже улыбнулся уголком рта. – Но тут не Москва. Времени нет, денег тем более. Интервью с семьей и хватит.
Лена глубоко вдохнула, разминая пальцы. Просто сжимала и разжимала кулаки – привычка, оставшаяся с московских времен.
– Хорошо, – кивнула она.
Шеф задержал на ней взгляд, будто проверяя, не затаила ли обиду. Потом ткнул пальцем в ноутбук:
– Файлы прислал. – В его тоне слышалась не приказная интонация, а скорее просьба старого товарища: «Сделай, как прошу, просто поверь мне». И в этом было что-то такое… почти отеческое.